— А когда ты выплетал заклинание? — уточнила я опасливо.

— Сегодня. Я ведь и не подозревал раньше, что тебе нравятся вазоны, — улыбнулся Себастьян. — Ты мне всё про цветы какие-то твердила, но те, что растут в нашей оранжерее, нельзя трогать, а покупные… Сама знаешь, совершенно не тот эффект. Ты бы вряд ли оценила.

— Главное — не подарок, а внимание, — ляпнула я. — Так что можно и покупные… Или, к примеру, просто принести тортик? Для него же ничего нарушать не надо?

— Тортик? — поразился Себастьян, словно я только что предложила ему выплести какое-то кошмарное алхимическое заклинание. — Нет, ну если ты хочешь, то в следующий раз я обязательно… Ты только скажи, не думаю, что будут проблемы. Так мы идем домой?

Я взглянула на бога смерти и подумала — а ведь правду глава любовного патруля меня, то есть, мою предшественницу так сильно ненавидит. Мало того, что развела жуткий бардак в отделе, так ещё и такому хорошему мужчине голову морочит. И её же подчиненные Себастьяна и подстрелили, судя по всему. Он говорил, что раскрыл таким образом тайные чувства, но вдруг просто выдумывал, чтобы случайно не расстраивать? Кто его знает, может, он таким образом пытался убедить меня в истинности своих чувств?

Надо у этого паскудника Димитрия и его коллег, работающих без разнарядки, отобрать все стрелы! И стрелами же этими им по одному месту надавать, чтобы неповадно было и дальше таким образом себя вести и так нагло лишать людей положенного им счастья, а раздаривать его другим направо и налево!

— Едем, конечно же, — улыбнулась я. На всякий случай обошла трахиандру стороной, хотя были шансы, что меня она бы не атаковала, и направилась к выходу.

Выглянув в коридор впервые за сегодняшний день, я внезапно осознала, что жутко устала, невероятно хочу есть и пить, а ещё — что понятия не имею, где тут выход. Потому что окон здесь не было, а вместо однозначной двери оказался какой-то настоящий лабиринт.

Себастьян как будто не заметил моего замешательства. Он уверенно двинулся вперед, и я засеменила за ним, надеясь на то, что таким образом смогу выбраться из путаницы коридоров и выберусь на свежий воздух.

Бог смерти не подвел. На улицу мы вышли довольно скоро, и я с нескрываемым удовольствием осмотрелась.

Трава под ногами зеленая, листва на деревьях тоже, не считая нескольких желтых листиков, очевидно, предвестников осенней травы. Цветы на клумбах, конечно, разноцветные, но тоже в пределах нормы. Небо ясное, голубое. Солнце, уже спешащее за линию горизонта, тоже не вызывает никаких особых подозрений. Солнце как солнце, яркое, светлое, лучи не зеленые, и то хорошо. Да и в целом, мир был вполне как наш. Только разве что не настолько шумно. Ну и не было слышно бесконечного гула двигателей, к которому я так привыкла в родном мире.

Нельзя сказать, что меня это сильно расстроило. С недавних пор я предпочитала держаться как можно дальше от всего, хоть мало-мальски напоминающего автомобиль, и радовалась возможности никаким образом с машинами не контактировать. Здоровее буду!

Себастьян уверенно свернул на боковую дорожку, почему-то не выбирая центральную дорогу, и я подчинилась, зашагала за ним следом. Мы вышли на что-то похожее на парковку — только вот транспортные средства тут серьезно отличались от обыкновенных.

Какая-то метла, зависшая в воздухе, коврик, заботливо скрученный и оставленный под деревом — это же не наше, нет? Два вполне приличных коня, которые предпочли отступить в сторону, только завидев Себастьяна — значит, нам тоже не туда…

Нет, Себастьян нацелился к повозке. Выглядела та достаточно прилично, и я даже улыбнулась, подумав, что это должно быть весьма комфортным средством передвижения.

Но, стоило мне только увидеть, кто именно в эту повозку был запрежен, как улыбка моментально слетела с моего лица.

Нет, это были лошади. Нормальные такие лошади. Крылатые, правда, но в этом мире, оказывается, крылатым было буквально все. Себастьян вот в своем плаще тоже, очевидно, мог взлететь. Интересно, а плащ снимается, или это маскировка его крыльев?

…Плащ снимался. Себастьян сбросил его и швырнул на сидение повозки, очевидно, чтобы мягче сиделось. Потом предложил мне руку, чтобы было легче забраться внутрь, но я почему-то не спешила воспользоваться столь щедрым его предложением.

Почему не спешила?

Так смутили крылатые кони? Хотела проверить, отстегиваются ли крылья у них?

Если бы! И нет, крылья не отстегивались, я видела это прекрасно. Почему? Да потому что кони были всего лишь скелетами, и мне предоставилась великолепная возможность полюбоваться на то, как, собственно говоря, их крылья и крепились к позвоночнику и грудной клетке.

— Они м-м-мертвые? — опасливо уточнила я.

— А? — удивился Себастьян. — Твою ж огненную дивизию! — кажется, он только сейчас заметил, что с его лошадьми что-то не так. — Опять какая-то сволочь содрала иллюзию. Но ты не переживай, они вполне нормально функционируют. Или вернуть? Тебе страшно?

— Мне не страшно, — возразила я. — Но как они могут нормально функционировать? Они же мертвые?

— Коням бога смерти необязательно быть живыми, — улыбнулся Бастиан. — Я не эксплуатирую животных, а этим костям не сложно. Это ж рабочий транспорт. Мне казалось, они мало кого способны смутить. Тем более, твои подчиненные тоже не из воздуха крылья берут.

Я вспомнила то куриное нечто, что привязывали к плечам Димитрий и остальные купидоны, и тяжело вздохнула.

— Что поделать, если у них настоящих нет.

— Шли бы работать по призванию, а не за деньги, — посерьезнел моментально Себастьян, — были бы и крылья. Я тебя не осуждаю, Эдита, но кадровый вопрос стоит довольно остро. И купидоны твои распоясались окончательно. Вчера умудрились подменить разнарядки смертей, и всех больных, которые должны были отойти на тот свет, одаривали любовью! А если бы мои сотрудники вовремя не сориентировались и выкосили тех, кто на самом деле должен был обрести истинную любовь?

Я помрачнела.

Это чем они думали, когда такое делали?

Правда, что-то мне подсказывало, что выкашивать сотрудники Себастьяна отправились бы не будущих обладателей истинной любви, а нарушителей и изменщиков, доклады о которых принес любовный патруль, но от того не легче.

— Я разберусь, — щеки мои, наверное, горели огнем от стыда. — И обязательно накажу виновных. Этого больше не повторится.

В глазах Себастьяна вспыхнуло какое-то странное, но очень приятное мне тепло.

— Спасибо, — промолвил он, улыбаясь. — Я всегда знал, Эдита, что ты очень хорошая и чуткая девушка. Просто твой отдел несколько… Излишне своеволен.

Ага.