о необходимости соблюдать договор не приводит к фактическому его соблюдению. Можно даже заострить этот тезис: знать о необходимости соблюдать договор, на деле его соблюдать и, кроме того, интерпретировать соблюдение и нарушение договора также, как другая сторона, – это все разные вещи. Неизвестно, будет ли соблюдать договор вторая сторона, и неизвестно, будет ли вторая сторона интерпретировать действие первой стороны так же, как сама первая сторона. Раз это неизвестно, то понятно, что война всех против всех не может прекратиться. Она может прекратиться только временно, но потом начнется снова. Но что значит – временно прекратиться? Это значит, что она не прекращалась. Гоббс понимает под войной не акт битвы, а все то время, пока сказывается воля к борьбе путем сражения. То есть он вовлекает в рассмотрение временной горизонт. Как погода – мы говорим, что плохая погода не только тогда, когда идет дождь, но и тогда, когда может пойти дождь. Так же и война – битвы нет, но она может в любой момент начаться. Значит, война и воинственное отношение людей не прекращались.

Это значит, что не может быть надежным вообще ни один договор. Но раз это так, непонятно, каким образом мог бы прекратиться спор по поводу общих принципов справедливости и права, и всего, что касается интерпретации тех или иных знаков, роль которых в общении между людьми чрезвычайно важна. Если не может быть нормального завершения спора, значит вообще поведение ни одного человека не является предсказуемым для другого, отчего недоверие нарастает. Но как тогда вести совместную жизнь? Гоббс, конечно, не сдается сразу. Он говорит: нет, помимо основного, естественного, закона есть еще бездна других, и эти законы определяют, как лучше людям вести себя по отношению друг к другу. Есть первый естественный закон, о котором я говорил, есть второй естественный закон, о котором я не говорил:

«В случае согласия на то других, человек должен согласиться отказаться от права на все вещи в той мере, в какой это необходимо в интересах мира и самозащиты, и довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим людям, которую он допустил бы у других по отношению к себе». И дальше начинается гениальное перечисление многообразных естественных законов. Здесь есть и справедливость, которая состоит в том, что люди должны выполнять заключенные ими соглашения; дальше сюда относится благодарность. Обратите внимание, что благодарность является естественным законом, потому что если ты неблагодарен к другим, то это не улучшает ваши отношения. Дальше – взаимная уступчивость, или любезность. Как бы мы сказали сейчас – толерантность, политес. Кто бы стал спорить, что это улучшает отношения между людьми? Вряд ли разгорится война и смертоубийства, если люди будут уступать и будут вежливы. Но даже если кто-то случайно задел дубиной другого, то есть шестой закон – прощать обиды. Восьмой – не проявлять ненависти к другим людям. Не быть чрезмерно горделивым – девятый, не быть надменным – десятый, одиннадцатый – беспристрастие, которое необходимо судьям. Все остальное имеет отношение к судебным процедурам.

Посмотрите, как много хороших штук он напридумывал. Сказывается большое знание жизни, способность к эмпирическим обобщениям, способность связать эти эмпирические обобщения с традиционной моральной философией того времени. Сказывается, кстати говоря, придворный опыт или знание о жизни при дворе. О роли придворного общества в развитии такта, способности обуздывать себя и прочем вы почитаете у Норберта Элиаса, одного из последних великих социологов XX века. Наконец, здесь играет роль и хорошее знакомство с риторикой. Но все же остается последний вопрос. Если все это будет соблюдаться – может быть, тогда можно обойтись всем этим и не будет войны всех против всех? Но тут он обрушивает на нас главное соображение – никуда мы от нее не денемся. Потому что нет главного условия – что станет в том случае, если эти предписания не будут соблюдаться? Что произойдет? Да ничего! Потому что мы до сих пор не допустили никоим образом существование государства. У нас это все происходит до появления государства. В каком смысле «до»? Это самый сложный вопрос. По неизвестным причинам государства пока еще нет. Государства нет, люди есть, желание справедливости есть, желание отстоять свои притязания на что-то есть, а кто может наказать тех, кто нарушает законы, естественные законы, до которых любой человек может дойти путем разумного рассуждения? Что делать с теми, кто не будет их слушать, – совершенно непонятно. То есть, понятно, их нужно наказывать, и наказывать будет государство, но откуда оно возьмется?

Откуда возьмется государство у людей, которые думают о самозащите? Откуда возьмется государство у людей, которые вежливы, благодарны? Оно должно как-то появиться. Если бы Гоббс стоял на позиции Аристотеля, ему не нужно было бы объяснять, откуда оно взялось. Он мог бы сказать, что оно принадлежит природе человека. Но он уже сказал, что государство не принадлежит природе человека. И вопрос о его появлении среди таких людей, каких он описал, оказывается серьезной проблемой. Конечно, мы знаем, как Гоббс решает эту проблему. Я просто нагнетаю ситуацию, драматизирую ее, делаю риторические паузы.

Гоббс решил ее через общественный договор. Но мы должны четко с вами понимать, что значит общественный договор для Гоббса. Дело в том, что само понятие общественного договора не является изобретением Гоббса. Как правило, в представлениях о договорах народ уже есть как сторона договора, а не его результат. Это продолжение старой точки зрения. Государство, любое политическое единство, как и народ, уже есть. Мы не можем себе представить, чтобы его не было. Его нет только в таких случаях, как гибель, разрушение, завоевание.

Гоббс же исходит из другого – есть люди во всей полноте их социальных характеристик (жадные, гордые, желающие уважения других людей, взыскующие справедливости, могущие быть судьями или свидетелями в каком-то деле, охочие до наград, вежливые или невежливые) – люди есть, но каждый по отдельности. Они обладают абсолютно всеми характеристиками жителя общества, члена государства, кроме одной – государства нет. И Гоббс отвечает на вопрос о том, как это государство появляется, как раз через понятие общественного договора. Это другое понятие общественного договора. Старый немецкий юрист, очень известный в свое время и оказавший влияние на множество юристов, Георг Еллинек говорил, что прежнее понятие общественного договора было бы правильнее называть государственным договором, а общественный договор появляется только у Гоббса. Сто лет назад некоторые важные результаты современной истории понятий еще не были известны, и Еллинек слишком свободно, быть может,