Шрифт:
Закладка:
– Извините, господин, – пролепетал он, то ли просто осознав, что перед ним даэв, то ли заметив змею на шее и поняв истинную личность дива.
Внимательно наблюдая за лицом паренька, я подумала, что скорее первое. Страх перед Проклятым казался слишком велик на светлых землях. Ребёнок не был бы столь спокоен, если бы догадался.
Думаю, и Люций считал так же. Как ни в чём не бывало див обыденным движением поправил плащ и мягко спросил:
– Ваш управляющий ещё в городе? – Моран изящно поднял пустую ладонь. Через мгновение между пальцев оказалась зажата золотая монета с ликом солнца.
«Она у него из кармана вывалилась?» – огорошенно подумала я, моргнув.
А у ребёнка дыхание перехватило от вида золота. Его глаза лихорадочно заблестели.
– Управляющий… – пробормотал он, а после закивал и махнул куда-то себе за спину: – Да-да. Он там, на главной площади перед храмом.
– А лошади из его конюшни… – благожелательным тоном начал Люций.
– Лошади? – озадачился ребёнок. Сощурился, заподозрив неладное, но после тряхнул головой, будто убеждая себя, что его это не касается. – Они на месте. Только я слышал, – заговорщически прошептал он, – их собираются того… Увести ближе к столице. Там у нашего главного зять живёт. Так, говорят, он в своём табуне души не чает. Они для него дороже нас, людей, – выпалил он, а после осёкся, пугливо заозиравшись.
Люций потрепал паренька по макушке. Светлые пальцы особенно выделялись на тёмных волосах. А ребёнок вздрогнул, нахохлился, как испуганный птенец.
– Держи. – Вместо золотой монеты Моран протянул ему один серебряный, что было гораздо меньше первоначально обещанной награды. Но вместе с монетой в руке мальчика оказалась печать – сложная, дарующая защиту и укрывающая от тварей лучше любой веточки лаванды. Она сияла, наполненная силой. Такая продержится неделю, не меньше, и стоила она гораздо больше золотой монеты. Особенно в нынешнее тёмное время. Ведь подобные печати отнимали у даэвов много сил. – Спрячь, носи при себе и никому не показывай, – покровительственно произнёс теневой.
Глаза ребёнка широко распахнулись, напоминая блюдца, и он ошалело кивнул, держа листок бумаги с такой осторожностью, будто тот мог его обжечь.
– Беги, – проронил Люций. И мальчик, словно только этого и ждал, с готовностью припустил прочь, уносясь за наши спины и пряча дары в карманах одежды.
Обернувшись, я увидела, как он ещё несколько раз неверяще оглядывался на нас, а после немного охрипшим голосом вновь стал кричать, разнося местным жителям новость:
– Странствующий служитель храма созывает всех на молитву! Приходите на площадь! Странствующий служитель храма…
Несмотря на наступившую ночь, двери ближайших домов открывались. Его слова точно выгоняли людей на улицу.
– Было опасно давать ему золотой, – как бы между прочим пояснил Люций. – Слишком большая сумма, могли отобрать.
– Верно, – согласилась я. Что же насчёт магической печати… Не все осознавали её ценность. – Но где его родители? – спросила я, слушая, как затихает звонкий голосок. Какой родитель позволит ходить собственному ребёнку ночью одному?
– Скорее всего, у него их нет, – ровным тоном заметил Сезар, добавляя: – Нам надо повернуть сюда.
Кьярин всё это время, морща нос, напряжённо хмурился. Сложив руки на груди, он с отсутствующим видом брёл следом.
– Насколько твой нюх чувствителен к светлой силе? – озвучила я внезапно пришедшую в голову мысль. Вопрос был скорее формальностью, ведь никто из даэвов нашего отряда не надеялся на его дар. Значит, почувствовать светлых на большом расстоянии он не мог.
– Кьярин… – позвал Люций, когда брат Винсента меня не услышал, засмотревшись на фасад дома, где над дверью соседствовали два символа: завиток стихии ветра и шестиконечная звезда, заключённая в круг… Последний символ принадлежал теневому богу Фародею. Точнее, считалось, что он взывал к нему. И обычно люди не были столь смелыми, чтобы напрямую обращаться к теневому божеству.
Кьярин, очнувшись благодаря зову Морана, встрепенулся:
– Да? Что?
– Я говорила о светлой силе. На каком расстоянии ты можешь почувствовать светлых? – повторила, тоже отворачиваясь от знаков.
Див задумался, касаясь рукой подбородка.
– М-м-м… Только если они совсем рядом. Но если кто-то из них обладает сильным даром и использует его, то аромат сильнее, – отозвался он. – Вся загвоздка в запахе – он слишком тонкий, и его легко спутать с чем-то иным. Когда я был ребёнком, то ощущал светлых гораздо лучше. Мог находить кого-то на расстоянии нескольких миль. Никто из детей не желал играть со мной в прятки, – поделился он, видимо до сих пор возмущённый последним фактом. – Однажды в лесу потерялась девочка. Искали всем орденом и в итоге нашли лишь благодаря мне.
– Но из-за раскола твой дар больше не такой чуткий? – догадалась я, вспоминая слова дива во время недавнего привала. Запах тьмы мешал ему жить.
– Да. С его появлением жизнь стала иной. Вонь энергии Серого мира перебивает всё остальное, – согласился он, нахмурившись и недовольно втянув воздух. Кьярин не скрывал эмоций и прямо говорил обо всём.
Я же размышляла о своём даре. До того момента, как оказалась в теле Сезара, я остро ощущала любое присутствие. Причём на довольно большом расстоянии. Было бы очень полезно научиться пользоваться этой способностью в любое время и вне зависимости от того, когда последний раз я прибегала к своим изменившимся силам.
Пока мы разговаривали с младшим Роком, в руке Люция вновь появилась золотая монета, которая ловко перекатывалась между его пальцев. Образ солнца, видневшийся на одной из сторон, посвёркивал, отражая редкие огни улицы. Деньги светлых и теневых земель легко можно было отличить друг от друга, даже не зная гербов королевств, которые обязательно чеканили на одной из сторон. На монетах Феросии и Исонии всегда присутствовал лик дневного светила с расходящимися лучами, а деньги теневых земель венчала луна.
В поселениях вдали от главных трактов обычно жили небогато. Чем меньше возможностей для торговли, тем беднее народ. За исключением редких случаев, таких, как Кервель у гор за Мертвым лесом, что вёл успешную торговлю с теневыми даэвами, продавая им морозию. Или одно поселение в Феросии, которое славилось своим вином. Во многом всё зависело от местного управленца.
В крупных городах пост главы города всегда занимали аристократы. В поселениях поменьше же обычно назначались люди из местных.
Направляясь к дому главного, мы невольно вышли на оживлённую центральную улицу. Следы пребывания светлых даэвов, которые могли оставить печати на столбах на подступах к городу, мы так и не встретили. Вполне возможно, что они уже покинули это место.
Вскоре дорога расширилась, являя скопление людей около необычного строения с конусообразной крышей, деревянной, как и весь фасад. На поверхности последнего