Шрифт:
Закладка:
— Хорошо, постараюсь. В какое время тебе лучше звонить?
— Часов в шесть-десять вечера. В этом промежутке.
— Понял. Спасибо, что зашёл, — ответил я, хотя отпускать эту пушистую прелесть было жаль. Но мы ведь ещё встретимся.
Кристэл махнул рукой на прощание и вышел из палаты, а я взял блокнот и вновь взглянул на оставленный его рукой адрес.
— Ты что, решил замутить со взрослым парнем? — вдруг тихо спросил Лэйн, и я перевёл на него вопросительный взгляд.
— А что? Мне не может понравиться парень? Это осуждается?
— Это — нет. А вот педофилия очень сильно осуждается, буквально до казни, так что вряд ли тебе будет просто.
Я отвёл озадаченный взгляд, а мой хвост снова нервно завилял.
Вот даже как. С каждым новым условием задачи, которые я ставил перед собой, начинали выглядеть всё сложнее. Ок, гугл, как доказать всему миру, что моему разуму уже давно не четырнадцать?
3. Сложная адаптация
Ещё через пару дней Найла таки забрала меня из больницы. Двора здесь не было, так что и гулять нам не позволяли, что меня удивляло. Из окна нашей палаты был виден лишь тёмный проулок между корпусами, а мне так хотелось посмотреть внешний мир, вдохнуть свежий воздух, взглянуть на небо, увидеть солнечный свет, ведь окна палаты были словно затемнёнными, и в самой палате всегда горел свет. Это очень надоело, я скучал по солнцу.
Я был даже рад попрощаться с Лэйном, взяв контакт и у него для поддержания общения, и отправиться за Найлой к выходу. Однако, оказавшись на улице, я столкнулся с абсолютно тёмным небом, горящими над улицей мощными прожекторами и множеством неоновых вывесок. Пока мы шли к остановке, я разглядывал разнообразных людей с ушами и хвостами, бегущих по своим делам, изящные обтекаемые машины, почти не издающие звуков при движении и светящиеся неоновыми полосами по изгибам корпусов, и непроницаемый чёрный небосвод. Я не понимал, куда могли деться небо и какое-никакое солнце, ведь на часах пробил полдень.
— Найла, а почему небо такое тёмное? — всё же спросил я, вглядываясь между вездесущих прожекторов.
— Небо? — удивлённо переспросила она и тоже подняла голову. — Свод города, ты имеешь в виду? Он ведь всегда такой.
— Мы под каким-то куполом, что ли? — задумчиво протянул я, не понимая, как и зачем делать над городом подобную защиту. Но догадка, пришедшая на ум, в очередной раз озадачила. — Или мы под землёй?
— Конечно. На поверхности нет пригодных для жизни условий, — объяснила Найла, жалостливо сдвинув брови и прижав уши к голове. — Я не представляю, что делать, Мэл. Ты ведь совсем ничего не помнишь. Даже то, что знают маленькие дети. Как такое может быть?
— Наверстаю, — уверенно ответил я. — Дай мне только что-то, где я смогу получать информацию, и сам всё изучу. Не волнуйся, со мной всё будет нормально.
Найла грустно улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять меня. Вот любит же она обниматься. Хоть я и подошёл, обняв в ответ, мне всё равно было странно прижиматься к чужой женщине. Да, тут она мне типа мать, однако я пока не понимал, как мне принять сей факт, ведь родную маму я прекрасно помнил.
Мы так и простояли в обнимку, пока не подошёл наш рейс. Я был немного ниже Найлы, а потому просто положил голову на её плечо и смотрел на широкую дорогу со множеством машин. Интересно, а мотоциклы в этом мире имеются? Должны ведь быть. Вот бы прокатиться. Но, судя по семейным финансам, мне не грозило даже хорошего смартфона, не то что собственного транспортного средства.
Сев у окна длинного автобуса, я старался уловить как можно больше интересных деталей. Если это сон, то он был невероятно реалистичным. Разве смог бы я такое нафантазировать? Вот девушка с длинными кроличьими ушами остановилась и что-то напряжённо ищет в сумочке; вот мужчина с собачьими ушами и хвостом разговаривает по телефону, поглядывая на неоновую вывеску с мороженым; вот дети с перьями в волосах разных цветов бегут впереди мамы, несущей объёмистые сумки с продуктами; вот уставшая женщина с ушами и хвостом, как у леопарда, моет окна своего магазинчика. Десятки, а может, и сотни людей. Все такие разные, все заняты своими делами — слишком похоже на настоящую жизнь.
Однако принять мысль, что всё происходящее реально, было слишком трудно. Это ведь означало и принять факт, что в свой мир я больше не вернусь. Поэтому я постоянно находился в странном подвешенном состоянии между принятием и неверием.
Пока ехали, я также обратил внимание, что зданий выше четырёх этажей в этом городе не имелось. Ответ на вопрос, где же жило такое количество людей, что ходило по улицам, нашёлся сам собой, когда мы с Найлой зашли в один из жилых домов. Оказавшись в лифте, я увидел довольно много кнопок, но идущих не вверх, а вниз от первого этажа. То есть люди тут жили под городом. Невероятно.
Нажав на минус шестой этаж, Найла вопросительно посмотрела на меня. Я молчал всю дорогу, не желая задавать очередные странные вопросы, но, наверное, ей и это показалось подозрительным.
— Что-нибудь узнаёшь? — спросила она, а я лишь покачал головой. — Ясно. Я ничего не убирала в твоей комнате. Ты всегда ругался, если я трогала твои вещи. Так что… там жуткий бардак.
— Не страшно, разберусь.
Квартира оказалась довольно маленькой. С порога мы сразу оказались в вытянутой комнате с парой шкафов, диваном, полупрозрачной панелью напротив него и кухонной зоной в конце. На диване лежало много небольших подушек и лёгкое покрывало, потому у меня сразу появился вопрос:
— Здесь кто-то спит?
— Да, я, — улыбнулась Найла, проходя к коробке, очень похожей на холодильник.
Открыв его, она достала еду и стала разогревать, а я потупился, понимая, что единственную изолированную комнату в этой квартире она отдала сыну. И это было не очень удобно. Она ведь молодая женщина, неужели нет совсем никакой личной жизни?
Конечно, многие родители отдавали детям лучшее, но я не мог принять настолько дискомфортного положения. Диван Найлы располагался в трёх шагах от входной двери и в таких же трёх шагах от кухни. Если бы она жила одна или хотя бы с дочерью в таких условиях, то ещё куда
