— Потому что мы разных рас, — хмыкнул парень.

— И что у нас за расы?

— Серьёзно не знаешь? Вот бы мне такую амнезию, — пробурчал парень, начав жевать.

Отрицательно покачав головой, я тоже стал медленно поглощать горьковатый фрукт, название которого забыл. Наверно, в глазах соседа я и правда выглядел совсем странно, будто неразумный ребёнок.

— Я — мадар, но если ещё точнее, то светлый мадар, а ты — мацс, — всё же ответил он.

— Это расы такие? — снова уточнил я. — Странно звучит. Ну, а как называются люди с тёмным цветом кожи или, там, узким разрезом глаз?

Названный мадаром состроил удивлённое выражение лица и пожал плечами.

— Просто… люди. Но вот с чешуёй называются кийго. Но они единственные, чья кожа — это отличительная черта расы.

— Понятно, — выдохнул я, пытаясь запомнить странные названия. — Так, значит, все пернатые — это мадары, а все ушасто-хвостатые — мацсы, правильно?

— Не, вообще-то ушасто-хвостатыми бывают и другие расы, — с сомнением глядя на меня ответил сосед. — Тебе и правда конкретно мозги промыло. Ты как с другой планеты.

С другой планеты, как же. Сел на космический корабль, полежал пару тысяч лет в криокапсуле, а проснулся на другой планете в видоизменённом мутировавшем теле, да. Такое предположение даже показалось забавным, но в то же время снова стало грустно, ведь хотелось вернуться в свой привычный мир к родным и близким.

Если я умер, меня уже похоронили? Или я проснусь в больнице и всё это окажется сном? А может, там вообще время остановилось?

Скажи мне кто-нибудь раньше, что нечто подобное — другие жизни и странные миры — существует, я лишь посмеялся бы и назвал фантазёром. Но теперь при мысли обо всём этом было совсем не до смеха.

— Я, кстати, Мэт… — я запнулся, вспоминая, что и имя у меня здесь другое и, возможно, мне стоит начать привыкать к нему. — А, нет. Мэл. Мэлори.

— А я Лэйн.

С этого момента мне хотя бы стало не так скучно пребывать в больнице. Лэйн расспрашивал меня о моей амнезии, а я его об этом странном новом для меня мире. Он постоянно удивлялся моим вопросам, но отвечал. И время пролетало незаметно.

Найла так и не вернулась после разговора с доктором. Но я от чего-то был уверен, что она обязательно придёт завтра, потому был спокоен.

За этот день я ещё много чего узнал. Например, что в этом мире совершенно другая письменность, которую я не понимал. Это меня совсем озадачило, ведь чтобы учиться и обрабатывать информацию, надо писать и читать. Я действительно стал ощущать себя ребёнком, потому как понял, что мне придётся учиться практически жить заново. Этот факт удручал. Но ещё я узнал немного о других расах, хотя их названия с первого раза было трудновато запомнить, и о том, что здесь больше развиты технологии и всё, абсолютно всё, работало исключительно на электричестве. Потому перебои с энергией, пусть и крайне редкие, были большой проблемой для здешних жителей.

С двумя другими парнями из нашей палаты я и вовсе не общался. Один был явно в глубокой депрессии, ему часто приносили немаленькую горсть таблеток, он много спал и в мою с Лэйном сторону даже не смотрел. А второй был чересчур агрессивен, часто в грубой форме приказывал нам заткнуться, на что мы в основном просто начинали говорить тише. Сам Лэйн хоть и выглядел побитым и немного мрачным, однако охотно общался на отвлечённые темы, чем я и пользовался.

На следующий день Найла принесла чистые вещи и сказала, что доктор посоветовал оставить меня здесь ещё хотя бы на три-четыре дня. Зачем, я не понимал, однако спорить с этим посчитал лишним. От того, что я начну бунтовать, Найла вряд ли проникнется ко мне доверием, потому я решил, что подожду. На просьбу принести мне хотя бы какой-нибудь гаджет для развлечения, она ответила, что свой телефон я удачно посеял на той вписке, после которой решил вскрыться, а на новый у неё пока что не было средств. Я-то думал, что здесь все эти технологии довольно доступны, раз на них держится буквально весь быт, но всё оказалось немного сложнее. Ну, а кто говорил, что в новом мире будет просто?

После её ухода я попросил Лэйна поучить меня читать, что звучало и вовсе дико. Однако, немного подумав, он согласился. Для этого мы попросили у медсестры какую-нибудь бумагу и карандаш, а она принесла странную неоновую писалку, похожую на ручку, и целый чистый блокнот. Добрая душа. Но на этом моя радость закончилась, ведь странные символы совсем не походили на привычные буквы. Пришлось сильно поднапрячься, чтобы выучить новый алфавит наизусть. Остальное уже было делом техники.

Я уже и не ожидал увидеть кого-то нового, думая, что друзей у меня нет, а секте, видимо, плевать, где я и что со мной, но нет. На пятый день пребывания в больнице, когда я сидел на кровати и пытался по слогам читать про себя книжку, принадлежавшую Лэйну, в нашу палату зашёл парень с острыми ушами с кисточками на концах и невероятно пушистым беличьим хвостом. Выглядело так странно и так красиво, что я невольно засмотрелся, а он вдруг взял и подошёл именно ко мне.

— Привет, пацан. Смотрю, идёшь на поправку, — улыбнулся он, садясь на стул рядом с моей кроватью.

— Мы знакомы? — спросил я, разглядывая его поближе.

Хорошенький. В моём вкусе. Светло-карие глаза, тёмно-рыжие, слегка волнистые волосы, не субтильное телосложение и невероятно обаятельная улыбка. Интересно, у него есть кто-нибудь? Может, приударить, пока прозябаю в этом странноватом мире, если он окажется интересным человеком?

— Нет, но пять дней назад я видел, как ты истекал кровью, и вызывал для тебя службу спасения, — ответил он, на мгновенье переведя взгляд на мои перевязанные запястья, но увидел в руках книгу. — О, «Утопия Санду»! Крутая вещь, не так давно прочёл.

— Да я только начал, — весело отозвался я, пытаясь скрыть обречённость, ведь несчастный абзац занял у меня уйму времени. Захлопнув книжку, я отложил её на тумбочку рядом. — Так ты мой спаситель, значит. Спасибо. Я тебе очень благодарен.

— Больше такой ерунды не вытворяй, — нахмурился он, дёрнув ухом. — Я хоть и не знал тебя, но чуть не поседел от страха. Выглядел ты крайне плохо.

— Да я, если честно, теперь вообще ничего не помню: из-за чего сделал это, зачем. Не понимаю. Но умирать мне вовсе