— Мысль хорошая, но я не домашний кассир. Жена лишних денег не дает, надо у нее просить.

— Ладно, проехали. Когда уедите?

— Сын возвращается, завтра приезжает. Поговорю с ним и уеду.

— Спасибо, что предупредили о возвращении Серафима. Вы так качественно окна вымыли! Он будет рад. Продукты я куплю.

Сергей Прокопьевич решил лечь спать на балконе. Сюзанна легла в маленькой комнате. На балкон он вытащил старую раскладушку из кладовки, а кресло вернул в комнату. День был поистине теплый, вечер казался южным без ветерка. Прокопьевич с удовольствием вытянулся на раскладушке. Звезд сквозь листву деревьев не было видно, соседний дом тоже был рядом, фонарь одиноко светил. Северянину было тепло, он укрылся легким покрывалом и уснул.

Утром Сюзанна собралась в магазин, но не нашла в квартире Прокопьевича. Она выглянула на балкон. Лучше бы она не смотрела. Старик был мертв. Звонить она не стала, почти сразу приехал Серафим. Он посмотрел на печальную Сюзанну.

— Что случилось?

— Там твой отец! — Сюзанна показала рукой на балкон, из глаз ее вырвались слезы.

Серафим подошел к балкону, на раскладушке вытянувшись лежал его отец. На виске зияла кровавая масса.

— Я просил тебя сделать остекление балкона! Отец был бы жив.

— Прокопьевич приехал сразу после тебя. Он здесь хозяйничал и мыл все окна.

— Давно он умер?

— Я только что заметила, а ты сразу появился, я еще никому не успела позвонить.

— Звоню Веревкину, пусть разбирается! — прокричал Серафим.

Он сам позвонил оперу и уснул, была у него такая особенность — засыпать в трудную минуту.

Приехала вся компания: Зоя, Женя, Мухин и еще пару человек. Стали изображать заинтересованность. А Серафим продолжал спать. Сюзанна махнула им рукой, чтобы не будили — бесполезно. Пресловутые мешки стояли в комнате. Тут уже все и все знали. Говорить никому не хотелось. Все жалели Прокопьевича. Балкон чуть не под микроскопом изучали. А дед его так отмыл, что прежних отпечатков нигде не было. Должны быть новые отпечатки пальцев, но их не было. Никакой болванки рядом с телом Прокопьевича не лежало. Не было на балконе орудия убийства.

— Сюзанна, в квартире были только Вы. Прокопьевич спал на балконе. Мог кто-нибудь проникнуть в квартиру?

— Все что угодно могло быть. Старик все шторы сдвинул, все окна вымыл, но вряд ли он все окна закрыл. Он весь был открыт для всех. Могли забраться на балкон, дверь балконная была открыта всю ночь. Можно все окна осмотреть. Этаж первый — заходи кто хочешь! — прокричала Сюзанна. — Люди, можно я домой уеду? Свой адрес и телефон я вам написала. Лучше я буду жить на своем тридцатом этаже.

Женя сжалился и сказал:

— Подпиши бумагу, что не уедешь из города и свободна. Подожди, если окна и балкон были открыты, почему ты осталась жива?

— Очень просто, в квартире есть одна комната, в которой дверь закрывается изнутри, а окно я закрыла. Поэтому звуки ко мне не долетали, пластик кругом стоит.

— Свободна, если что сам вызову.

Стоило Сюзанне уйти, как проснулся Серафим.

— Здравствуйте! Я что-то отключился, ехал с севера, был у матери. Что я теперь ей скажу, что отца в живых не застал?

— Не спешите матери сообщать, надо еще во всем разобраться. Два раза в одну воронку снаряд не попадает, а тут два раза в один балкон болванка влетела. Постойте, а если некто закинул на балкон отливку и даже на него не заходил? Чего проще — кинул и попал, — выговорился Женя.

— Если бы кинули отливку, она тут бы и лежала, а ее нет, — возразил Мухин.

— Мое мнение никто не спрашивает? — напомнила о себе Зоя. — Приехал человек с севера, распахнул душу, а она и улетела. А кинуть могли с соседнего балкона, а потом легко забрать отливку.

— Если бы кидали болванку с соседнего балкона, удар прошел бы по касательной, а тут удар четко перпендикулярный, — уточнил Женя. — Еще, если ударить прямо в висок, старик бы сдвинулся с места, он бы слетел с раскладушки. Все странно.

— Получается, что деда кто-то держал, а потом резко ударил. Старик ничего не понял, у него выражение лица безмятежное, не успел испугаться. Или его во сне убили, он проснуться не успел. Удар — точный и сильный. Боксер что ли какой? — спросил Мухин.

— Кому он насолил? — спросила Зоя.

— Хороший вопрос: кто был его врагом или убийство было ошибкой, — заметил Женя. — Серафим Сергеевич, Вам впору делать металлические решетки на окна и балконную дверь.

— Я подумаю над эти вопросом, так как есть я не оставлю. Сюзанна теперь сюда не скоро вернется. Вы оставьте мне Зою, девушка она смелая, наблюдательная, поживет в комнате, которая закрывается. Заодно обед приготовит или борщ сварит.

— Зоя тебя просят остаться, — разрешил Женя.

— Я не возражаю, если дело этого требует.

Сюзанне без общества стало скучно, ее тянуло в квартиру на первый этаж. Ключи от квартиры у нее никто не забирал, оставаться одной без Милорда ей не хотелось. Ей становилось интересно из-за чего погибли люди. Совесть ее глодала за балкон. Она не выполнила просьбу Милорда. Девушка посчитала финансы, позвонила в балконные компании, нашла приличный вариант и явилась на первый этаж.

Дверь открыла Зоя. Взгляды удивления.

Сюзанна не выдержала первой:

— Зоя, Вы теперь можете покинуть квартиру. Я вернулась, мастеров балконных заказала, сделают из балкона бронированную конфетку.

— Я рада, что Вы вернулись. Еда готова, следующий раз готовить Вам.

— Я справлюсь.

Зоя покинула странную квартиру, но это дело за ней осталось.

Не прошло и часа, как приехала мать Серафима Сергеевича. Сюзанну этот факт не обрадовал, но она сделала приличную мину на лице:

— Настасья Тимофеевна, примите мои соболезнование. Сергей Прокопьевич умер, похороны завтра.

— Как это случилось? — спросила пожилая женщина.

— Он спал на балконе, получил удар в висок. До него там полгода назад умерла соседка по балкону от подобного удара.

— Почему он спал на балконе? Места в доме полно!

— Прокопьевичу было дома жарко, пошел сам на балкон спать.

— Против него не поспоришь. Что надумает, то и исполнит. Окна сверкают. Его работа?

— Да, он сам вымыл все окна.

— А мне, что делать? Где Серафим?

— У Серафима Сергеевича дела. Вам нужно покушать, кухня в вашем распоряжении. Сами справитесь?

— Тебе надо уходить? Иди. Я побуду дома одна. — сказала Настасья Тимофеевна и опустилась в кресло, в котором совсем недавно сидел ее муж.

На улице к Сюзанне подошел Григорий.

— Сюзанна, какая-то глупость все эти убийства. У меня мысль появилась, а