Перед сном мне приспичило выбраться из нашего снежного укрытия. Снаружи вьюга – но мне нужно, и все тут. Выкарабкалась из пещеры, отползла на метр, но тут моя перчатка падает и катится вниз. Слава богу, недалеко, всего-то полметра. Думаю, сейчас достану ее без проблем. Делаю два шага вниз и почти по плечи проваливаюсь в снег.

Начинаю бешено карабкаться наверх, но ухожу все ниже и ниже. Снег засасывает, как болото. Вижу вход в пещеру – он всего лишь в двух метрах от меня, но абсолютно недосягаем.

Чувствую, что начинаю не на шутку замерзать. В голову закрадывается мысль – вот так нелепо погибнуть всего в двух метрах от пещеры. Эта мысль придает мне злости, и я всеми правдами и неправдами выкарабкиваюсь из западни и с обмерзшим лицом, вся в снегу, вваливаюсь в пещеру.

Ребята смотрят на меня обеспокоенно – так долго меня не было. Они уже собирались выходить на поиски. Выслушав мой оправдательный рассказ про «непослушную» перчатку, Миша рассердился – еще не хватало мой окоченевший труп вниз тащить! Миша как мастер спорта уже достиг прагматичного стиля мышления, где излишние эмоции только вредят. И злить его ни в коем случае нельзя, поэтому забываю про все свои оправдания и просто замолкаю.

На следующий день прорабатываем финальный участок маршрута перед окончательным штурмом. Вечером в пещере Миша заявляет, что вместо одного – более слабого – участника должна идти я. Я сильно встревожена, ведь маршрут «4Б» – я к этому не готова, по крайней мере морально. Однако полгода назад я сходила с Мишей две «четверки», потому выбор падает на меня как на более сильную и опытную.

Делать нечего. Как Миша сказал, так и должно быть. В экспедициях, чтобы избежать несчастных случаев, очень важно подчиняться руководителю группы. Поэтому моя склонность прислушиваться к людям пришлась в горах очень кстати.

Миша утверждает, что за день справимся, при этом почему-то настаивает, чтобы я с собой захватила суп и чай в пакетиках. Ночью у меня начинает сильно болеть большой палец на ноге. Почти час тру его, еще не понимая, что случилось.

Выходим втроем утром в 5:05. Миша говорит – это хороший знак, когда часы и минуты совпадают. У альпинистов вообще очень много знаков – и хороших, и плохих, к сожалению.

Миша лезет первым с двумя инструментами, я страхую. Все осколки льда летят прямо на меня по желобу. Я уже не знаю, куда от них деваться, сжимаюсь в комочек. Третий наш участник, Леня Козлов, пытается прикрыть меня, но помогает не очень. Внезапно получаю сильный удар в бок, слышу словно издалека свой громкий крик, теряю сознание, повисаю на страховке. Прихожу в себя и с ужасом понимаю, что сильно болят правая – рабочая – рука, плечо и бок, на них сверху прилетела огромная ледяная глыба. Сначала подумала: на этом все. Но потом все же пробую двигаться дальше. Миша делает перила, «жумарю»[18] правой рукой сквозь адскую боль. Добираюсь до станции, где Миша показывает мне на ледовый скол, от которого отвалилась глыба. Миша сам еле удержался и сильно потянул запястье. Это уже второй звоночек, говорит он. Может, назад? Но я понимаю, что нужно продолжать. У меня возникает уверенность, что, если с нами Миша, ничего плохого случиться не может.

Продолжаем обрабатывать маршрут, но опять же не успеваем по времени. Приходится ночевать на стене. Находим подходящую площадку, Миша роет пещеру. На троих у нас один коврик и один спальник. Еды, что я по Мишиной просьбе прихватила, с гулькин нос. Ребята отогревают мне ноги, оказывается, я отморозила палец еще накануне – он распухает и синеет.

Утром продолжаем путь, доходим до гребня. До вершины остается 50 метров по вертикали. Но погода быстро портится. Миша принимает решение срочно спускаться, тем более что маршрут фактически проложен. Спускаемся по двоечному гребню, добираемся до пещеры, где, наконец, получаем от наших товарищей пинка. Нет, горячую пищу. Леня настаивает на немедленном спуске до КСП[19], до которого мы добираемся уже затемно, в 9 часов вечера.

3. Трагедия на Ушбе

Через несколько дней после восхождения на Чегет-Тау-Чану мы все собрались в Пятигорске. Туда же прилетели наши друзья из Лондона, которые через полгода собирались пойти на Шишапангму – восьмитысячник в Китае. В качестве тренировки они решили сходить на зимнюю Ушбу – это такое восхождение в квадрате по сложности. Миша и мой друг англичанин Винс звали и меня. С Винсом я была знакома давно, но у нас никак не получалось вместе сходить в горы. Он еще за полгода написал мне, что, когда приедет, мне уже не отвертеться. А у меня, как назло, травмы – гематома на руке и плече и палец на ноге отморожен. Пришлось делать операцию, часть пальца отрезали – хорошо, что не весь. Да и компания в этот раз подобралась чисто мужская – как-то не по себе. Мы с девчонками решили подождать ребят внизу.

Миша договорился с тем же водителем, что отвозил нас в горы, однако накануне нашего отъезда он, достаточно молодой парень, сходил в баню и умер – отказало сердце. Мы никому ничего не говорим, хотя понятно, что уже один плохой знак есть. Но не отменять же всю экспедицию из-за этого случая, англичане специально прилетели на пару недель.

Миша оперативно нашел другую машину. Мы провожаем ребят с шутками, игрой в снежки и неиссякаемым оптимизмом. В обед небольшая экспедиция уезжает, а мы уже предвкушаем, как будем их встречать с зимней Ушбы.

Однако нам не суждено было больше увидеться. Через неделю пришли вести, что всех семерых участников засыпало на Ушбинском ледопаде. На том самом, который мы когда-то вместе с Мишей удачно прошли. Но в этот раз они разместились там на ночевку. Ночью на них упал серак, под которым они поставили палатку. Начались спасательные работы. Мы, конечно, до последнего надеялись, что они живы, что их спасут – ну хоть кого-то, не могли же все семеро… Наш напарник Леня, с которым мы делали первопроход на Чегет-Тау-Чану, прилетел из Москвы, полный решимости найти ребят. А вернулся уже с совсем другим настроением… Серак был таких размеров, что сразу все стало понятно. Вскоре все спасательные работы были прекращены.

Почему участники экспедиции не поднялись тогда