крутил свой мячик. А я вдруг поняла, что, кажется, начинаю приходить в норму. Он ко мне обратился, а я не затрепетала и не впала в ступор. Пожалуй, не зря я пошла к нему тем вечером. Может, получится уже жить дальше? Подумать о чем-то или о ком-то другом. Например, о Стасе из нашей группы. Хороший парень, с сентября на меня смотрит, погулять звал, но я не собралась. А надо, наверное.

– Кать, – Наташка обернулась, – а чего этот псих тебя за рукава хватает?

– Какой? – не поняла я.

– Ну этот, со второго курса.

– Он с третьего…

– Да нет, второй курс, управление. Уж поверь.

Я сосредоточилась. Наташка жила в общаге и могла знать многое, чего не знала я.

– Псих, говоришь?

– Полный. Если тебе вдруг в голову взбрело с ним связаться, забудь эту идею сразу. Девчонки говорили, что он в академ на год уходил, потому что в психушке лежал.

– Даже так…

– Я подробностей не знаю, просто не связывайся, ага?

– И не собиралась, – сказала я, – он просто спросил, сколько времени.

– Да? А у самого ни часов, ни телефона? Говорю же, ку-ку.

Я кивнула, и мы пошли к Наташке пить чай.

Кажется, все вокруг указывало мне именно на то, что связываться с Андреем больше не надо.

Он

В пятницу в универ я не пошел. Во-первых, проспал, а во-вторых, это «проспал» было для меня так непривычно, что я просто не решился выходить из дома. Вдруг, если я останусь, мне удастся снова заснуть? И еще я постоянно думал о Кате. Что-то такое произошло… Она была не такая, как все девушки, которые были у меня до нее. И я сначала не мог понять и сформулировать, что же не так. Почему с ней все вышло как-то иначе, и вообще – почему я об этом думаю после ее ухода. Потом мысль стала оформляться. Катя смотрела на меня не так, как другие. И вела себя так, как будто я что-то для нее значу. Даже круче: как будто она сто лет хотела именно меня. Бред, конечно. Хотя… бывает же любовь с первого взгляда. Некоторые умудряются так вляпаться. К концу выходных пазл у меня в голове сложился окончательно – безусловно, Катя эта в меня влюбилась. Поэтому и пришла за «подарком». Поэтому и гладила так и не ушла сразу, а усыпила. Вопрос только, когда на нее успело свалиться большое и светлое чувство – когда я ее из-под колес выхватил или когда во дворе послал куда подальше? Все эти вопросы можно было решить только одним способом – поговорить с Катей. Разговор этот я себе представлял слабо, но, в конце концов, мы теперь довольно хорошо знакомы, если можно так выразиться… Так что уж как-то поговорим.

А потом оказалось, что разговаривать со мной Катя не собирается. В понедельник прошла мимо меня, как мимо пустого места, а во вторник я попытался с ней заговорить, но она только поздоровалась и ушла.

Я вернулся домой, не понимая, что происходит. Почему она со мной не общается? Я сделал что-то не то? Обидел? Вечером пошел на встречу с мамой. На этот раз встреча даже не напрягала, потому что думал я не о родителях, не о себе и не о том, что когда-то произошло. Передо мной все мелькали Катины глаза. И я даже все положенные этапы не высидел. Увидели друг друга – и достаточно. Домой почти бежал. Почему-то мне пришло в голову, что так же неожиданно, как явилась в прошлый раз, Катя может возникнуть на моем пороге и снова. Разумеется, она не возникла. Ночью, когда уже и ждать не было смысла, я сидел и тупо смотрел на занавеску. Форточка была открыта, и занавеска колыхалась. Я смотрел и пытался понять, что же случилось и почему это меня так зацепило. Перебрав в памяти всех девчонок, я признал, что никто и никогда не заставил бы меня о них думать так, как я сейчас думал о Кате.

Даже те две, которые были в прошлой жизни… С которыми меня познакомил Данька…

Занавеска дернулась, и ее охватило оранжевым. То, что сейчас загорится все вокруг, я понял за секунду. Чтобы оказаться на улице, у меня ушло меньше минуты. Выскочив раздетым, поскользнувшись и чуть не рухнув на припорошенную снегом землю, я посмотрел на свое окно. Ничего там, разумеется, не горело. Я сел на скамейку у подъезда. Это не галлюцинации, это называлось по-другому, словом, которое я не запоминал, потому что не хотел его держать в голове. Возвращаться в квартиру было страшно. Жутко настолько, что, наверное, я даже предпочел бы замерзнуть на улице. Но я уже знал, что все это – фокусы мозга. Нужно взять себя в руки и вернуться. Просто не надо было вспоминать Даньку. А Катя? Да мало ли почему она в универе со мной не заговорила. Подружки постеснялась. Или ей вообще неловко, что пришла тогда. Она же не сказала мне прямым текстом: отвали. Значит, рано делать выводы. Подожду ее завтра и поговорю.

Назавтра я ждал Катю долго и все-таки дождался. Но она опять была с подругой. Поэтому я сначала направился за ними. Они дошли до ближайшего супермаркета, на крыльце которого распрощались, подруга продолжила путь по улице, а Катя проследовала в торговый зал. Я держался метрах в трех от нее, и она меня не видела. Она взяла какие-то йогурты, покрутила в руках большую шоколадку, но положила ее на место. Я прошел следом и захватил эту шоколадку. Правда, денег у меня с собой не было… Потом мне стало не по себе – вдруг Катя все-таки не захочет разговаривать. Но эту мысль я отмел. Взял еще бутылку вина, слабого какого-то, как девчонки предпочитают, засунул под куртку, и шоколадку туда же. А в руки взял батончик «Сникерс». У кассы как раз рассчитывался какой-то пацан-подросток. За ним стояла Катя. Она смотрела в сторону, и я незаметно для нее кинул «Сникерс» пацану в капюшон. Потом схватил Катю за руку, дернул за собой в проход между кассой и окном и крикнул:

– А у вас малолетки шоколад тырят. Вон он в капюшон спрятал и еще… я видел!

Мужик-охранник метнулся к этому бедолаге, а я спокойно вытащил Катю к выходу.

– Ты сдурел? – выпалила она. – Я не заплатила.

– Ничего, не разорятся. Кстати, здравствуй.

– До свидания, – отрезала она и отправилась обратно на кассу – платить.

Зануда. Я думал,