Нет, она не уйдет, пока Илий не начнет снова улыбаться.

Улыбаться? Гульшан резко остановилась, нырнула в тенистую беседку, увитую плющом, прижалась спиной к прохладной листве.

«Уж не влюбилась ли ты, дурочка? У доктора есть жена и дети…»

Хорошо, что в саду есть беседки и тень. Хорошо, что в монастыре так немноголюдно.

«Сейчас же соберу вещи и уеду».

Лицо предательски пылало. Щеки, наверное, алели в полумраке, как те розы в саду. Хоть бы не заметили с колокольни. Ни дать ни взять – полудница.

Нет, уезжать нельзя. Не все дети еще найдены. Не все слова еще сказаны. Сбежишь и уж точно поступишь, как глупая девчонка.

Она прошлась ладонью по мягкой листве, будто по шерсти зеленого зверя. В груди натянулась струнка, жалобно зазвенела.

Что, если доктор не вернется? Если его тело лежит между холмами черной мумией? Пустые глазницы таращатся в небо. Челюсть удивленно отвисла.

Девушка обняла себя руками и быстро пошла по тропинке. Она не заметила, как со скамейки поднялась фигура в темном.

– Гульшан!

Голос звучал мягко и ласково.

Девушка обернулась и узнала матушку Серафиму. Та жестом пригласила ее присесть.

– Вы не спите?

– Нет, – ответила монахиня. – Я всегда встаю до рассвета. Это лучшее время для молитвы. А сегодня вот засиделась дольше обычного.

– Я вам помешала?

– Нет-нет.

Мать Серафима вздохнула, и Гульшан поняла, что она тоже чем-то обеспокоена.

– Вам что-нибудь известно о них?

Игуменья медленно покачала головой.

– Только о Софии. Она в тяжелой борьбе. Ей может грозить гибель.

«Откуда вы знаете?» – хотела спросить Гульшан, но не решилась.

Монахиня дотронулась до руки девушки и проговорила:

– Ничего. Она для этого и пошла с доктором. Она справится. Бог ведь не случайно выбрал именно ее.

Матушка весело взглянула на девушку:

– Ну? А ты еще погостишь у нас?

Гульшан осторожно кивнула.

– Девочка тебя полюбила, – продолжила мать Серафима. – Ты когда-нибудь думала о детях?

Гульшан вздрогнула от этого вопроса. Ей захотелось подняться и уйти. Но вместо этого губы ее произнесли:

– Когда-то у меня мог быть ребенок. Но он… Что-то пошло не так…

Матушка кивнула, будто уже ждала этого ответа.

– Иногда дети выбирают нас, когда мы к этому совсем не готовы. Ну, а сейчас ты хочешь стать матерью?

Гульшан поднялась, вспыхнула:

– Хочу я или не хочу – какое это имеет значение?

Предательский пурпур снова пополз к лицу. Глаза зачесались.

– Большое, раз ты плачешь…

– Плачу?

Гульшан тыльной стороной ладони провела по щеке, шмыгнула носом, распрямилась, перекинула через плечо косу.

– Я не могу больше иметь детей. Так мне сказали врачи, – быстро проговорила она и отвернулась.

Игуменья поднялась со скамьи. Гульшан украдкой взглянула на монахиню – та, к ее удивлению, сладко зевнула и молча пошла по тропинке.

– И все? – возмутилась девушка.

Серафима обернулась.

– А?

– Зачем вы меня обо всем этом расспрашивали?

– Как зачем? Ты веришь врачам и всему, что они говорят. Зачем мне колебать твою веру?

– Я не верю… Не всему… Я не знаю… – девушка опустила руки.

– Разве не ты нашла девочку в хижине?

– Я. Но я ей не мать.

– А кто же ты?

– Знакомая. Всего лишь знакомая ее отца.

– Всего лишь знакомая?

– Да.

– Где же ее отец? Жив ли он?

– Я не знаю. Никто не знает. Я жду новостей.

– Разве, пока ты ждешь, у девочки есть другая мать?

– Есть. Но она далеко отсюда.

– Она далеко отсюда, – эхом откликнулась Серафима. – И потому сегодня ее мать – ты.

– И все?

– А чего же ты хотела?

Гулко ударил колокол, приглашая к ранней литургии. Гульшан вздрогнула.

– Справься сначала с малым, – голос игуменьи отвердел. – И тогда тебе доверят большее.

Девушка открыла рот, но так ничего и не сказала.

Мать Серафима развернулась и пошла по тропинке. Под ее подошвами мягко хрустели камешки. Колокол снова загудел в тишине.

Прохладное утро сменилось душным и жарким полднем. Гульшан вернулась в комнату и никого там не обнаружила. В трапезной тоже было пусто. Ей сказали, что Азим и девочка гуляют по монастырю.

Девушка поднималась по спиральной лестнице на стену и хмурилась, вспоминая слова монахини.

«Доверят большее? Что она имела в виду? Как можно помочь Илию, просиживая тут штаны? И причем здесь его дочь?».

Страшная догадка приковала ее к месту.

Что, если он погиб, а с матерью Зарины что-то случилось? В таком случае Гульшан придется взять девочку к себе.

Нет, такой расклад совсем ее не устраивал. Во-первых, ну, не может доктор погибнуть, после всего, что пережил. Во-вторых, она не готова. Придется перекраивать всю свою жизнь. И что делать с ребенком? Брать его с собой на вызовы, как бабушка возила ее с малых лет?

Гульшан покачала головой. Монахиня права – одно дело спасать своего ребенка, рискуя жизнью, совершая героический бросок, другое – отказаться от привычных благ, тихого утра выходного дня, работы на хорошей должности.

Вдали на стене она разглядела две фигуры: Азим придерживал девочку, опирающуюся на перила, указывал ей на островки леса.

Услышав шаги, малышка оглянулась, бросилась навстречу Гульшан, обняла ее за колени.

– Зарина, – девушка села на корточки, почувствовала, как курносое личико зарывается в ее волосах, как доверчиво пухлые ручки обнимают ее за шею.

На мгновение все тревоги отступили, остался только запах имбирного пряника и солнца.

Гульшан подняла девочку на руки, посмотрела на горизонт, туда, где вершины зеленых холмов встречались с небом.

Ее голос прозвучал глухо, как чужой:

– Азим, вы звонили жене доктора? Она, наверное, места себе не находит.

Старик кивнул:

– Я связался с ней еще вчера. Сразу, как только мы привезли Зарину в монастырь.

– И как она?

– Держится молодцом. Порывалась приехать к нам, но я сказал, что в этом нет необходимости. Доктор вернется, и мы вместе с ним…

– А вы уверены, что доктор вернется?

У Азима поднялись брови:

– Конечно.

– Мне кажется, он в беде, – продолжила девушка, глядя на выползающее из-за леса темное пятно. – Почему они не отвечают на звонки и почему не вернулись в срок?

Азим пожал плечами:

– Не знаю. Но мы сегодня же отправимся на поиски…

– Нет, не мы – я. Вам нужен отдых.

Как будто в опровержение ее слов вдалеке сверкнула молния. Иссиня-черная туча быстро набухала, заполняя небо. Старик нехотя возразил:

– Куда вы пойдете одна? Скоро начнется гроза.

– Я дойду до деревни и еще раз поговорю с людьми. Вдруг кто-нибудь их видел? Вы останетесь с девочкой. Мне хватило истории с вашим обмороком. И не спорьте, Азим.

– Я и не спорю.

– Вот