Действия Пхеньяна в последующие месяцы, носившие явно авантюрно-провокационный характер, вызвали еще большее раздражение в Москве. Психологическая война против Южной Кореи и Запада, развязанная Ким Чен-ыном, не встретила симпатии в Москве, а некоторые акции (например, призыв северокорейского руководства к эвакуации дипломатов из Пхеньяна) вызвали непонимание и раздражение у России. Был момент, когда российская пресса вслед за западными СМИ устроила форменную истерику по поводу “грядущего вооруженного конфликта” на Дальнем Востоке (что особенно взволновало жителей этого региона)[330], оказав тем самым определенное давление на властные структуры.

Естественно, профессионалы понимали, что действия северокорейцев – блеф, а военный конфликт маловероятен, но как-то реагировать было нужно. Северокорейцы осложнили и без того непростые отношения России с партнерами в ситуации, в которой она бессильна была что-либо изменить. Попытки Москвы “дать совет” северокорейцам были отвергнуты в Пхеньяне, что также не добавило теплоты в отношениях. Россия была вынуждена ограничиться призывами к “политико-дипломатическому решению”, будучи не в состоянии предложить какие-либо конструктивные шаги на фоне реального наращивания американского военного присутствия вблизи ее границ[331].

Раздражение новым непредсказуемым пхеньянским руководством достигло пика. Одним из его проявлений стал подход Москвы к участию в праздновании 60-летия окончания горячей фазы корейской войны (в Пхеньяне это событие, естественно, называют победой в великой Отечественной освободительной войне). С целью послать Пхеньяну сигнал руководство России решило понизить уровень своего представительства на данных мероприятиях до временного поверенного в делах Российской Федерации в КНДР. При этом Китай, который прореагировал на третье ядерное испытание Северной Кореи в феврале 2013 г. еще более жестко и гневно, чем Москва, тем не менее направил в Пхеньян на указанные торжества третьего человека в государственной иерархии, который неразлучно сопровождал молодого лидера КНДР.

Двойственность ситуации нашла выражение в словах С. В. Лаврова, который отмечал недопустимость нарушения членом ООН резолюций ООН, признал, что ядерные взрывы и ракетные испытания – не шутки, и подчеркнул, что агрессивная риторика также обостряет ситуацию. Однако он заявил, что “нужно действовать не силовыми методами, не угрозами, а успокоением ситуации”, и раскритиковал проводимые на Корейском полуострове совместные учения войск Южной Кореи и США. В середине апреля 2013 г. российский министр иностранных дел призвал своего американского коллегу Дж. Керри не запугивать северокорейцев маневрами и выразил надежду, что “все успокоится”[332]. Эти слова оказались пророческими: Москва была довольна сменившим военную риторику “мирным наступлением” КНДР и по мере сил содействовала налаживанию диалога Пхеньяна как с Сеулом, так и с Вашингтоном.

Вместе с тем такой резкий поворот от угрожающей риторики к “оливковой ветви” вызвал определенное удивление в российских экспертных кругах, полагавших, что Ким Чен-ын проявил непоследовательность и бросается из крайности в крайность. Это не добавляло уверенности в предсказуемости его действий и желания плотно сотрудничать с Пхеньяном, полагаясь на его заверения.

Определенные изменения в подходе России к ситуации на Корейском полуострове, включая отношения с КНДР и РК, возникли в связи с сирийским кризисом. КНДР поддержала позицию России по Сирии, тогда как Южная Корея оказалась в первых рядах сторонников американских планов военного удара и даже привлекла внимание к “связке” режимов в Дамаске и Пхеньяне. В результате российское руководство публично озвучило определенное понимание ситуации КНДР в отношении ядерного вопроса. Выступая по поводу недопустимости военного удара по Сирии, президент В. В. Путин образно заметил: “В этих условиях попробуйте убедить северокорейцев отказаться от ядерной программы. Скажите – ребята, давайте, на склад сдайте все под международный контроль. Они скажут: завтра нас хлопнут, уничтожат всех”. Это не могло не вызвать благосклонной реакции в Пхеньяне[333].

Говоря о будущем российско-северокорейских отношений, следует напомнить, что Корейский полуостров, на наш взгляд, можно рассматривать как один из ключей к реализации Россией линии на укрепление ее позиций в наиболее динамично развивающемся Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) в XXI в. Именно здесь Россия вовлечена в решение как региональных, так и глобальных проблем, имеющих существенное значение для ее безопасности и экономического подъема наиболее проблемных территорий российского Дальнего Востока (что важно и с точки зрения укрепления целостности государства).

Корейская проблема вошла в десятку вопросов, затрагиваемых почти на всех встречах российских официальных лиц с представителями других великих держав. Участие в ее решении является для стран АТР индикатором реальной заинтересованности нашей страны в процессе укрепления региональной безопасности и развитии[334]. Не секрет, что диалог по корейской проблеме не всегда бывает легким: России приходится объяснять необходимость поддержания стабильности и мира в соседнем регионе, недопустимость силовых и нажимных методов, к которым готовы прибегнуть оппоненты. Вместе с тем Россия не может не осуждать дестабилизирующих действий КНДР. Российская позиция двойственна, так как Москва тоже заинтересована в сохранении режима нераспространения оружия массового уничтожения, и те части российского внешнеполитического истеблишмента, которые отвечают за эту проблему, считают КНДР досадным возмутителем спокойствия.

Однако российское руководство не видит альтернативы сохранению статус-кво, какое бы раздражение не вызывал пхеньянский режим. Нет высокой вероятности того, что в обозримом будущем он может быть сменен “снаружи”, равно как и признаков того, что может взорваться изнутри. Таким образом, приходится исходить из реалий – необходимости взаимодействовать с Пхеньяном на протяжении длительного времени.

Этот вывод имеет серьезные последствия для российской политики и видения того, как должны вести себя оппоненты Северной Кореи. Речь, таким образом, должна идти о мирном сосуществовании и гарантиях безопасности КНДР. Только это теоретически и может позволить ей снизить воинственность, приступить к столь необходимой внутренней модернизации экономики и политической системы и в итоге отказаться, под политические гарантии великих держав, от оружия массового уничтожения. Такое российское видение не всегда находит поддержку у партнеров: кое-кто из них обвиняет Москву в поощрении воинственного поведения Пхеньяна, в том числе якобы из ностальгии по советскому прошлому.

Разумеется, речь не идет о равноудаленности России от КНДР и РК, как это часто пытаются представить в Сеуле в попытке разрушить российско-северокорейские отношения под предлогом того, что это является условием более доверительного партнерства между Москвой и Сеулом. Отношения с обеими Кореями самоценны, но получается, что именно от отношений России с КНДР и степени ее влияния на Пхеньян в конечном счете зависят прочность наших позиций на Корейском полуострове в целом и вовлеченность в решение его проблем.

При этом отношения с КНДР в настоящее время непросты. К основным характеризующим их моментам можно отнести следующие.

1. Возросшее непонимание между Москвой и Пхеньяном, раздражение российского истеблишмента из-за недопустимого, с его точки зрения, поведения северокорейского руководства, авантюрных шагов Пхеньяна при новом руководстве,