Пчелы всегда приносили хозяину очень хороший доход, поскольку мед потреблялся римлянами в огромных количествах, являясь единственной альтернативой дорогому и труднодоступному тростниковому сахару, изредка привозившемуся в Рим из Аравии или Индии и считавшемуся скорее лекарством, а не лакомством. Мед ели в свежем виде, хранили в нем фрукты, использовали его при изготовлении всевозможных кондитерских изделий, как приправу к мясным блюдам, добавляли в вино или виноградный сок для получения мульса и т. п. В медицине мед использовался как антисептическое и противовоспалительное средство. При этом римляне знали множество различных сортов меда, а также полезные свойства прополиса[952].

Судя по всему, Гораций в своем сабинском имении занимался не только поэзией и сельским хозяйством, но и охотой на диких зверей и птиц. Об этой забаве он много и с удовольствием говорит в своих стихотворениях. Дело в том, что, в отличии, например, от Древней Греции, в Риме охота рассматривалась обычно как развлечение, а не источник пропитания.

Охотничий сезон в Древней Италии начинался после завершения сельскохозяйственных работ, с наступлением холодов. В одной из своих од Гораций выводит образ заядлого охотника, не боящегося ледяной стужи:

                …Зимнего холода

Не боясь, о жене нежной не думая,

Всё охотник в лесу, — свора ли верная

Лань учует в кустах, сети ль кабан прорвет[953].

Поэт рассматривает охоту как очень приятное занятие, но, вместе с тем, подходящее только для физически крепкого человека, который:

В ланей, по полю бегущих целым стадом, он умеет

Дрот метнуть и, быстр в движенье, вепря, что таится в чаще,

                На рогатину взять смело[954].

А вот охотников-неудачников, пытающихся хвастаться фальшивыми трофеями, Гораций, напротив, высмеивает:

Так, как Гаргилий когда-то: рабам спозаранку велел он

Сети, рогатины несть через форум, набитый народом;

Чтобы из мулов один тащил, пробираяся с рынка,

Вепря, что куплен был там[955].

Гораций, очевидно, был заядлым охотником и прекрасно разбирался во всех тонкостях этого дела. Например, он со знанием дела пишет о сетях и силках для животных и птиц:

Когда ж Юпитер-громовержец вызовет

                С дождями зиму снежную, —

В тенета гонит кабанов свирепых он

                Собак послушных сворою,

Иль расстилает сети неприметные,

                Дроздов ловя прожорливых,

Порой и зайца в петлю ловит робкого,

                И журавля залетного[956].

Знает Гораций и другие охотничьи секреты: «Ям опасается волк-хитрец, подозрительных петель — / Ястреб; боится крючка прикрытого хищная птица»[957]. За зайцами же нужно просто гоняться: «Охотник бегущего зайца / С песнею гонит в снегу, а лежачего трогать не хочет»[958]. Хорошо осведомлен поэт и о воспитании охотничьих собак:

                …и щенком привыкает

Лаять охотничий пес на чучело в шкуре оленьей,

Прежде чем службу несет в лесу…[959].

В качестве клиента, сопровождающего своего патрона, Гораций, очевидно, не раз охотился вместе с Меценатом. Во втором послании к Лоллию он дает совет, как вести себя в такой ситуации, поскольку «от охоты нельзя уклоняться»:

…Когда, этолийские сети и колья

На спину мулам взвалив, с собаками в поле идет он,

Встать не ленись, отгони неприветной Камены угрюмость,

С ним чтобы вместе поесть трудами добытое мясо.

Дело то римским мужам привычно, полезно для славы,

Жизни, для силы твоей, тем боле — здоров ты вполне ведь:

В беге и пса превзойти, а в силе и вепря ты мог бы[960].

Итак, по мнению большинства ученых, опирающихся на информацию из стихотворений Горация, поэт владел средних размеров многоотраслевой сельскохозяйственной виллой, ориентированной на самообеспечение и слабо связанной с рынком. Излишки продукции, которые, безусловно, все же имелись, периодически могли идти на продажу, например, в соседнюю Варию.

Таким образом, вилла позволяла Горацию не только безбедно существовать, но еще и зарабатывать кое-какие деньги. Они были необходимы не только для личных нужд поэта, но и для покупки сельскохозяйственного инвентаря, металлических изделий и посуды, не производившихся в самой усадьбе.

Глава двенадцатая. «Послания»

В 20 году до н. э. была опубликована первая книга «Посланий» (Epistulae) Горация, содержащая 20 стихотворений, которые он создавал на протяжении 23–20 годов. Сам поэт называл их «беседами» (sermones)[961], как и «Сатиры». По мнению ученых, он тем самым хотел подчеркнуть их близость к своим сатирам по форме и содержанию, разнообразию тем и художественным приемам.

Эти своеобразные поэтические письма адресованы Меценату, близким друзьям, аристократической молодежи и государственным деятелям, то есть самым ярким представителям интеллектуальной верхушки римского общества. Поэт делится с ними своими мыслями, философскими воззрениями и взглядами на различные стороны жизни. Одной из доминирующих тем «Посланий» является восхваление сельской жизни, позволяющей сохранить нравственную чистоту и внутреннюю свободу. Кроме того, Гораций поднимает в этих произведениях важнейшие этические проблемы и на примерах поучает, как следует «правильно жить». Форма письма для этого была наиболее удобной. В отдельных посланиях содержатся важные автобиографические факты из жизни поэта.

Первую книгу «Посланий» открывает большое поэтическое письмо к Меценату, написанное в 20 году до н. э. В самом начале Гораций объявляет патрону, что это — его последние стихи: «Имя твое, Меценат, в моих первых стихах, — пусть оно же / Будет в последних!» Далее он поясняет, почему решил отказаться от поэзии («Годы не те, и не те уже мысли!»), и упрекает Мецената за настойчивые уговоры не бросать творчество («Ты же вновь меня гонишь на ту же арену»). Нужно уметь вовремя остановиться! Поэт утверждает, что «и стихи, и другие забавы я бросил», и теперь предпочитает заниматься лишь философией («Истина в чем и добро, ищу я…»). Основная часть послания содержит рассуждения Горация о том, какими философскими принципами он сам руководствуется в жизни, какими путями надлежит стремиться к добродетели и мудрости, почему он не следует суждениям народа (здесь поэт приводит известную басню о лисице и хвором льве), о непостоянстве людей, о том, как сам Меценат воспринимает его поведение и,