Серильда все еще слышала размеренный стук дождевых капель, время от времени в лесное убежище проникали и струйки дождя, но теперь вокруг нее была не зловещая мрачная чаща, а что-то совсем другое, уютное и милое, причудливое и даже немного забавное. Серильда заметила грядки с пышно разросшимися щавелем, рукколой и луком-резанцем. Ее совершенно очаровали плавающие в воздухе мерцающие огоньки. Она не знала, что это – светлячки, феи или какое-то колдовство, но их свет завораживал. Ей казалось, что она спит и видит чудесный сон.

Асильталь.

Долина-убежище.

Святилище Лесной Бабушки и дев-моховиц.

Серильда оглянулась, надеясь, что Сныть пришла за ней следом – но ее почти-союзницы не было видно.

– Нашей сестре пришлось вернуться к своим обязанностям, – сказала одна из моховиц.

– Обязанностям? – удивленно переспросила Серильда.

Другая моховица ехидно рассмеялась.

– Как это похоже на смертных – думать, что мы только и делаем, что купаемся в водопаде и поем колыбельные ежам.

– Я такого не говорила, – обиженно возразила Серильда. – Судя по вашему оружию, я догадываюсь, что вы проводите много времени в поединках и соревнуетесь в стрельбе по мишеням.

Та, что раньше смеялась, бросила на нее свирепый взгляд.

– Советую не забывать об этом.

Серильда заметила еще нескольких моховиц, которые бродили вокруг, склонялись над грядками или отдыхали в гамаках из толстой лозы. Они поглядывали на Серильду, но в их взглядах не было особого интереса. Или они хорошо его скрывали.

Сама же Серильда, наоборот, так засмотрелась, что чуть не свалилась со ступеньки. Одна из моховиц успела схватить ее за руку и втянуть обратно.

Они стояли в высокой части небольшой уютной долины, уступами спускающейся вниз. На дне долины находилось круглое изумрудно-зеленое озеро, покрытое лилиями. Посередине озера был травянистый островок, и на нем круг из покрытых мхом камней. Две женщины сидели там и ждали.

Серильда ахнула – от облегчения и неожиданной радости, – узнав в одной из них Таволгу.

Вторая женщина, пожилая, сидела на камне, скрестив ноги. Хотя, когда Серильде помогли сойти вниз по ступеням, она поняла, что слово «пожилая» не годится. Точнее было бы сказать, древняя, а еще лучше – не имеющая возраста. Она была маленького роста, но широкая, со сгорбленной спиной и морщинами глубокими, как ущелья, избороздившими ее бледное лицо. Седые волосы, тонкими прядями свисавшие на спину, были спутаны, в них застряли веточки и клочки мха. Она куталась в шкуры и грязноватую ткань, зато голову украшала изящная диадема с большой жемчужиной в центре. Насколько белыми были ее волосы, настолько же черными – пронзительные глаза, и они, не мигая, глядели на Серильду. Девушка невольно выпрямилась.

– Бабушка, – заговорила одна из моховиц, – это та самая девица, которая заинтересовала Эрлкинга.

Серильда ничего не могла с собой поделать. На ее лице расплылась восторженная улыбка – перед ней была предводительница дев-моховиц, героиня почти такого же количества волшебных сказок, как и Эрлкинг. Великая, свирепая, удивительная и странная Лесная Бабушка. Пуш-Грола.

Серильда сделала изящный реверанс.

– Это невероятно, – сказала она и даже, не удержавшись, рассмеялась, вспомнив свою историю о принце и воротах Ферлорена, которую рассказывала Злату, – но я совсем недавно рассказывала про вас.

Пуш-Грола почмокала губами, затем наклонила голову к Таволге. Серильда решила, что она собирается что-то сказать той на ухо, но Таволга принялась выбирать что-то из ее седых спутанных волос. Вот она что-то вытащила и бросила в сторону озера. Вошь? Блоху?

Никто не произнес ни слова, а прилежная Таволга вылавливала букашек. Остальные моховицы, которые привели Серильду, разошлись в стороны и заняли места у камней, стоявших кру́гом. Серильда оказалась посередине между ними.

Пуш-Грола фыркнула и снова выпрямилась. Все это время она не сводила с Серильды глаз. Когда она заговорила, оказалось, что голос у нее тихий и слабый, как разбавленное молоко.

– Это та девчонка, что запихнула вас в луковый погреб?

Серильда нахмурилась. В таком изложении она выглядела не героиней, а, скорее, какой-то злодейкой.

– Она самая, – ответила Таволга.

Пуш-Грола задумчиво поцыкала зубом, а когда снова заговорила, Серильда заметила, что многих зубов у Бабушки нет, а те, что есть, не слишком-то подходят к ее рту и друг к другу. Словно их одолжили у какого-нибудь мула и немного подправили.

– Осталась ли услуга неоплаченной?

– Нет, Бабушка, – сказала Таволга. – Мы с радостью отблагодарили ее… – Таволга посмотрела на шею Серильды, а потом на ее руку. – Ты не носишь наши подарки?

– Я спрятала их, чтобы сберечь, – ровным голосом сказала она.

Это не было совсем уж ложью. За завесой они спрятаны самым надежным образом, к тому же, она точно знала, что Злат будет их беречь.

Наклонившись вперед, Пуш-Грола смотрела на Серильду так, будто видела ее насквозь. Она напоминала ястреба, следящего за мышью, бегущей по полю.

А потом старуха улыбнулась. Вид этой улыбки не вызывал радость, скорее, беспокойство и тревогу. Следом за улыбкой раздался смех громкий и хриплый, и Пуш-Грола указала на Серильду кривым пальцем с опухшими суставами.

– Язык у тебя хорошо подвешен, он достоин бога лжи. Но, детка, – лицо ее стало суровым, – даже не думай обмануть меня.

– Я бы и не осмелилась, э-э… – начала Серильда. Она замялась, не зная, как обращаться к старухе, – …бабушка?

Пуш-Грола снова поцыкала зубом, – если старухе и было небезразлично, как назовет ее Серильда, она этого не показала.

– Мои внучки сделали тебе подарки, достойные твоей помощи. Кольцо и медальон. Очень старые. Очень красивые. Они были при тебе, когда Эрлкинг призвал тебя в Голодную Луну, а сейчас их нет, – взгляд Бабушки стал резким, почти враждебным. – Что дал тебе Ольховый Король в обмен на эти вещицы?

– Ольховый Король? – Серильда затрясла головой. – Ему я их не давала.

– Нет? А как же тогда ты провела у него целых три луны и умудрилась остаться в живых?

Покосившись на Таволгу и других девиц, Серильда не увидела ни одного приветливого лица. Но разве могла она винить их за недоверие, особенно зная, что Темные ради забавы охотятся на них.

– Эрлкинг верит, что я могу превращать солому в золото, – начала она. – Что у меня дар, благословение от Хульды. Я наврала ему, когда прятала Таволгу и Сныть… Ну да, в луковом погребе. Он трижды призывал меня в замок в Адальхейде и требовал, чтобы я превращала солому в золото, и грозил убить, если не смогу. Но в замке… есть один призрак. Юноша, который и в самом деле умеет прясть золото. В уплату за его волшебство и за спасение моей жизни я отдала ему медальон и кольцо.