- Казалось, что ерунда… ну, слабый воспалительный… в любой момент справиться можно. А потом вдруг почки подключились. И не только они… и оказалось, что я не целитель, а так, обуза… нет, Захар меня поднял быстро. И тогда речи о том, что последствия будут, не шло… но они проявились.

- И еще то, что болела ты не раз, и не два.

- Слабое место.

Эти двое понимали друг друга куда лучше, чем готовы были признать.

- Потом… после войны… я подумала, что вот оно, время семью завести… даже почти… точнее заявление подали. Но я опять слегла, хотя не простывала и не перемерзала, не… и оказалось, что детей у меня не будет. Вот так… - Людочка развела руками. – Так что… да, Зоя для меня – как дочь. И я не позволю, чтобы её…

- Думаю, - подал голос Каблуков. – Этот вопрос можно решить.

И к нему повернулись все.

- Признаю, я… не самый хороший человек. Да и с матушкой предпочитаю не спорить. Нет у меня столько сил, чтобы ей противостоять. Но в данном случае, полагаю, разумно передать опеку над Зоей кому-то, кто её любит и понимает.

Это было… неожиданно.

- Многие матушкины представления о жизни устарели. А Зоя… я боюсь, что если все оставить, как есть, с ней случится то же, что с Ангелиной… это неправильно.

Очень неожиданно.

- И с чего вдруг такие… перемены? – поинтересовался Захар.

Вздох.

И взгляд в сторону.

- Какая разница. Если вы позволите Зое учиться… она очень способна! Невероятно! И пусть дара у неё нет, но… - Людмила буквально засияла. – Сейчас он не всегда нужен. А порой он во вред даже…

Это она не про Зою – про себя.

Не будь у неё дара, она бы не тратила его на других, раз за разом отказывая себе.

- Хорошо, - Каблуков кивнул. – Думаю… я составлю документы. Необходимые. И содержание…

- В этом нет нужды!

- Есть. Она все-таки моя племянница… я и так слишком… наворотил. Хватит…

- Мария Федоровна будет недовольна, - Бекшеев сглотнул вязкую и сладкую слюну.

- Это мягко сказано. Но… в конце концов, она сама говорила, что я старший в роду. Так что мне и решать.

- А её брат…

- Школу матушка выбрала действительно хорошую. А дальше… будет видно. Но, что бы вы там ни думали, я не собираюсь вредить им. Может, я и не образец добродетели… совсем не образец. И родственные чувства для меня – это так… что-то далекое… мы с Ангелиной и знакомы-то не были по сути. Ну как… её отослали, когда я был совсем маленьким. А вернулась она, когда я уже стал подростком. И общего языка найти не получилось. В доме все подчинялись мне. Она же не захотела. Ни мне, ни отцу… потом опять уехала. И мама отказалась говорить о ней. Все делали вид, будто её и нет. Я как-то и забыл… слабое оправдание, конечно. Хотя… чего мне оправдываться. Потом… потом матушка о ней вспомнила.

- Почему? – сил, чтобы использовать дар, не было. Да и не понадобился он. Анатолий вздохнул. Посмотрел почему-то на Людочку, и сказал:

- Потому что свои дети у меня вряд ли появятся…

Еще одна обычная история.

Если так-то, то почти все дела состоят из таких вот, обычных историй, в которых нет места глобальным замыслам, но лишь одна большая человеческая… глупость?

Неосмотрительность?

Гордыня? Жадность и всё сразу?

Старый род.

Долгожданный наследник. Надежда этого самого рода. И мамина радость с гордостью вкупе. Отец, который появлялся в жизни наследника лишь затем, чтобы убедиться, что Анатолий здоров и в целом соответствует ожиданиям.

Забота.

Свобода.

И чем дальше, тем больше свободы. Война разве что слегка нарушила привычное течение жизни, но не сказать, чтобы критично. А потом…

- Школа, в которой меня хоть как-то призывали к порядку, закрылась из-за войны. Дома матушка нанимала каких-то учителей, но они слишком боялись потерять место, поэтому учился я так себе… да и в целом, зачем? Потом, после, конечно, отец пригрозил, что если я не возьмусь за ум, он лишит меня наследства. И я даже в университет поступил… там мне понравилось. Не учеба, а свободная студенческая жизнь. При наличии содержания, она стала совсем… свободной.

Хмыкнул Захар.

А Людмила зарделась и взгляд отвела.

- Тогда… пожалуй… я обзавелся не то, чтобы привычками… скорее… предпочтениями. Меня почему-то тянуло на женщин… своеобразного характера. Таких, которые не просто доступны, а как бы… сложно выразить словами. Чем доступнее, тем лучше… это не могло не иметь последствий определенного толка. И я подхватил дурную болезнь. Не только я.

Каблуков отвернулся к окну.

- По молодости нашей и самоуверенности мы полагали, что этакая беда… она не коснется. Мы ведь родовитые. И богатые. Такие вот идиоты… а когда появились первые симптомы, то… нам бы признаться. Или обратиться к целителю. Хотя к целителю мы и обратились. К частному, которого мой приятель отыскал где-то на окраинах. А то ведь иные могут и родителям нажаловаться.

- Точно идиоты, - выразил общую мысль Захар. И Каблуков кивнул.

- Мы принимали какое-то зелье. И еще был амулет, силой заряженный. Болезнь, как нам казалось, отступила. Единственное, что в головах наступило некоторое прояснение. Я вернулся домой. Образование… матушка была весьма рада моему решению и договорилась об особых условиях учебы. Я же занялся семейными делами… - он провел ладонью по кушетке, разглаживая складки на одеяле. – И все было в целом неплохо… разве что тоскливо донельзя.

- А потом матушка решила вас женить?

- Не совсем… как бы… сказать… меня по-прежнему влекли женщины. Доступные. Те, которые… не видели дурного в случайных связях. Здесь, конечно, найти подобных сложнее… и тем интересней. Это своего рода охота… забава… и я ведь никого не принуждал. Не обманывал… просто…

Просто мораль, как выяснилась, существовала где-то там, по другую сторону восприятия. Но не Бекшееву судить.

- Так случилось, что… мои необдуманные связи вновь привели к… неприятным последствиям.

Каблуков продолжал разглаживать покрывало и в движениях его чудилось что-то донельзя нервическое.

- Я обратился к целителю… а матушка узнала. Понятия не имею, как, но узнала… впрочем, дело не в этом… дело в другом… оказалась, что