должны были со своих баз в Чарджоу, Новой Бухаре, Каттакургане и Самарканде атаковать западную часть ханства, занимая все крупные города и перекрывая все возможные маршруты, по которым эмир и его правительство могли бежать в Афганистан или в центральную часть Бухары. Задержка на пять дней между началом восстания и русской интервенцией была задумана, чтобы придать достоверность притворной спонтанности восстания. Как и заверяла Туркестанская комиссия, Центральный комитет РКП к 26 августа приложил все усилия, чтобы обеспечить успех кампании. Ташкент с особой тщательностью старался представить интервенцию как самозащиту от враждебного и агрессивного соседа и помощь реальному революционному движению, уходящему корнями в жизнь местного центральноазиатского населения. Войска, которые предполагалось направить против эмира, наполовину состояли из мусульман, в том числе двух полков бухарцев.

Долгая и тщательная подготовка наконец принесла свои плоды. Ночью 28 августа бек Чарджоу был низложен Бухарским революционным комитетом, который немедленно призвал все население ханства присоединиться к борьбе против эмира и от его имени попросил о помощи Красную армию. Фрунзе начал вторжение в соответствии с планом: в наступление на столицу эмира пошли войска из Чарджоу, Новой Бухары и Каттакургана; Гиссар был взят 31 августа частями из Самарканда и Карши; а войска из Чарджоу, Керки и Термеза при содействии Амударьинской флотилии полностью перекрыли возможные пути бегства в Афганистан. 2 сентября после ожесточенных боев русские заняли Старую Бухару. Главных антирусских лидеров Бухары Бурхан ад-Дина и Осман-бека арестовали – их судили и расстреляли уже до конца года, а три сына эмира, в том числе наследник, были отправлены в Москву в качестве заложников. Сам Алим с маленьким отрядом верных ему войск 31 августа бежал из города и направился в Центральную Бухару.

2 сентября победители сформировали новое бухарское правительство. Оно состояло из Революционного комитета и Совета народных назиров, в каждом из органов было по девять членов. Самый видный и способный из местных революционеров, Файзулла Ходжаев, стал председателем Совета, возглавил Назират (комиссариат) иностранных дел и вошел в Революционный комитет. Ходжаев выполнил обещание, данное русским, которым был обязан своей властью. Под его руководством 11 сентября младобухарцы полностью слились с БКП, причем название, организация и программа остались коммунистическими. 6 октября I Всебухарский курултай народных представителей официально ликвидировал просуществовавшее четыре века ханство и учредил Бухарскую Народную Советскую Республику. Теперь Бухара, как и Хива, реализовала свое право на самоопределение при содействии и по образцу, предписанному коммунистическими правителями русской Центральной Азии.

Глава 17

Бухара и Хива – сателлиты Советов

Политика Советов и структура зависимости

Захват Хивы и Бухары русскими войсками в 1920 году превратил древние ханства в «народные советские республики». В течение следующих четырех лет эти якобы суверенные независимые государства прошли путь от подчиненных союзников Советской России до тщательно контролируемых сателлитов и, наконец, до политического исчезновения путем вхождения в Советский Союз. Хотя создание двух советских республик в 1920 году было бы невозможно без вооруженного вмешательства русских, установление новых режимов соответствовало давним желаниям маленькой группы местных националистов и либерал-реформаторов, которые получили власть вместо свергнутых хана и эмира. Четыре года спустя, когда власть перешла в руки людей, более преданных России и приверженных коммунизму, обе республики самоликвидировались по приказу из Москвы.

То, что Советская Россия никогда не собиралась предоставлять Бухаре и Хиве, какой бы ни была их форма правления, что-то большее, чем видимость независимости, стало ясно почти сразу после революции в Бухаре. В своей статье в «Правде» от 10 октября 1920 года Сталин в очередной раз подчеркивал, что политика большевиков в отношении нерусских территорий бывшей империи базируется на подчинении национальных устремлений делу пролетарской революции. Он настаивал, что опыт прошедших трех лет показал необходимость взаимозависимости России и ее «приграничных регионов» для победы в борьбе против империализма. В то время как Россия не смогла бы выжить без сырья, топлива и продовольствия из приграничных регионов, эти территории «неизбежно были бы обречены на империалистическую кабалу без политической, военной и организационной поддержки более развитого центра России». По мнению Сталина, для приграничных регионов были открыты только два пути: либо «тесный нерушимый союз» с революционной Центральной Россией, который пошел бы на пользу обеим сторонам, либо путь отделения, идущий вразрез с «интересами народных масс как центральных, так и окраинных регионов». Очевидно, определять отношения между Москвой и приграничными регионами должно было стремление к союзу, а не осуществление «неотъемлемого» и «бесспорного» права на отделение. Несмотря на то что к октябрю 1920 года Финляндия, страны Балтии и Польша были потеряны для России, Красная армия воспрепятствовала ряду попыток отделения, включая попытку Бухарского и Хивинского ханств идти независимым курсом. Армения и Грузия еще сохраняли свою независимость, но ее дни были сочтены. В других приграничных землях Москва начиная с зимы 1918/19 года методично сосредотачивала в своих руках все существенные уровни контроля: армию, транспортные и коммуникационные сети, общественные финансы и экономические вопросы.

В своем октябрьском заявлении Сталин описал специфические формы союза между центром и окраинами, варьирующиеся в зависимости от каждого конкретного случая от «ограниченной административной автономии» до «высшей формы автономии – договорных отношений». В качестве примера региона, имеющего договорные отношения с Москвой, Сталин привел Азербайджан. Условия договоров, заключенных между РСФСР и Азербайджаном в сентябре 1920 года, фактически повторились в договорах, заключенных в декабре с Украиной и еще через месяц с Белоруссией. Бухара и Хива пользовались «высшей формой автономии» в еще большей степени, по крайней мере на бумаге. Если другие республики передавали РСФСР всю полноту власти над своими комиссариатами по военным, продовольственным, финансовым, транспортным и коммуникационным вопросам, а также над органами внутренней и внешней торговли, то Бухарская и Хорезмская республики сохраняли в этих сферах определенный контроль. Их привилегированный статус объяснялся отчасти их уникальным историческим опытом как самоуправляемых протекторатов при царизме, а также вытекающими из этого проблемами их интеграции в русский политический организм. Но более важным было желание Москвы сохранить на время видимость реальной местной революции против деспотизма ханов и реакционного духовенства, как пример для колониальных стран Востока за пределами России.

Официальные договорные отношения, установленные в 1920–1921 годах между РСФСР, с одной стороны, и Хорезмской и Бухарской Народными Советскими Республиками (ХНСР и БНСР) – с другой, были конкретным воплощением политики в отношении национальных меньшинств, которую Сталин впоследствии определил как включающую в себя признание права нерусских народов на независимость, отказ от всех царских требований и прав в регионах проживания этих народов, помощь России в экономическом и культурном развитии более отсталых окраин и их добровольный военный и экономический союз с Центральной Россией. Своим признанием полной независимости Хорезма и Бухары Москва аннулировала все