слове “дикая”. Стюард был уверен, что слышит звуки животных, доносящиеся откуда-то… слишком близко, чтобы его это устраивало. Всё это было очень мило и пасторально, и Стюарду это не нравилось. Он был городской мышью или, по крайней мере, мышью Замка. Он считал, что растения и животные должны знать своё место и не злоумышлять против людей.

Он редко покидал Полуночный Замок, а когда покидал, то не мог дождаться возвращения. Он быстро оглядывался по сторонам в поисках волков, медведей, ядовитых змей или даже ядовитой растительности, жалея себя: “Я не хочу быть здесь”. Грозила ли ему опасность со стороны животных и растений здесь, на полпути вверх по склону холма? Стюард не знал и не собирался задерживаться здесь надолго, чтобы выяснить это. Он мимолетно пожалел, что не обладает магическими способностями предыдущих Стюардов, чтобы повелевать силами Нереального. Как его прабабушка Катриона Таггерт, вышедшая замуж за доброго Короля Виктора. Но эти способности исчезли вместе с Нереальным за много поколений до него. Он был всего лишь слугой Короля, выполнявшим его задание, и пришло время ему заняться этим.

Вход в пещеру находился прямо перед ним. Он никогда не бывал здесь раньше, не знал никого, кто бы бывал, но достаточно было взглянуть на тёмный, неровный проём, чтобы понять, что Ван Флит и его проклятая дверь всё сделали правильно. Это было то самое место. Он чувствовал это своими костями. Это была пещера Крашера, жилище человека, который хотел, чтобы его оставили в покое. У большинства людей хватало здравого смысла не беспокоить его; в конце концов, он был одним из самых опасных людей в Редхарте. Солдат, воин, генерал, Крашер.

Стюард, шаркая, двинулся вперёд, осторожно вглядываясь в полумрак у входа в пещеру. Это было просто большое отверстие с довольно неровными краями, в склоне холма. Стюард повысил голос.

— Hello? Hell…o, внутри пещеры? Извините за беспокойство, но… Я — Стюарт Полуночного Замка, и у меня срочное послание от его величества, Короля Вильгельма!

— Уходите, — раздался голос из глубины пещеры. Он звучал… вполне по-человечески. — Мне всё равно. Нам с Королём больше нечего сказать друг другу.

— Он это знает, — с лёгким отчаянием сказал Стюарт. — Неужели вы думаете, что он послал бы меня в такую даль, если бы это не было важно, срочно и необходимо?

Последовала пауза, а затем долгий вздох. — Замечательно. Входите, Стюард. И вытрите ноги; здесь и так достаточно беспорядка.

Стюард собрался с духом и осторожно направился к тёмному входу в пещеру. Вскоре обнаружилось, что это туннель, уходящий вглубь холма, а впереди горит свет. Управляющий очень осторожно продвигался вперёд, делая по несколько шагов за раз, упираясь одной рукой в левую стену, а ногами отталкивая с дороги мелкие камешки на почти невидимом полу туннеля. По мере приближения свет становился всё ярче, пока он вдруг не завернул за угол и не увидел, что находится в большой, хорошо освещённой пещере. Она выглядела… удивительно уютной. (Почти цивилизованно). Из лисьего мха были сделаны грубые светильники, установленные в нишах стен и освещавшие широкую пещеру мягким серебристым светом. Растительность была разбросана по полу и утрамбована, чтобы убрать острые грани камня. Грубо выделанные звериные шкуры служили ковриками, а в дальнем конце лежала куча шкур, служившая постелью. В одном из углов горел небольшой костёр под отверстием в своде пещеры, служившим, по-видимому, естественным дымоходом.

Стюарду показалось, что от огня исходит больше света, чем тепла. По всей пещере были разбросаны книги, стоял письменный стол с бумагами, пером и чернильницей…

И там, в глубине пещеры, на удобном стуле сидел сам Крашер.

— Я знаю, что вас изгнали, — осторожно произнёс Стюард, — но… это всё, что вам позволили взять с собой?

— Это всё, чего я хотел, — сказал Крашер. — Мне позволили эти роскошества, потому что я согласился идти и не сопротивляться. А я мог бы бороться, мог бы бросить вызов Королю; в те дни у меня были сторонники. Хотел я этого или нет. Но мне даже в голову не пришло отказаться, потому что при Дворе не было ничего такого, что заставило бы меня захотеть остаться. Здесь у меня есть всё, что нужно: книги, письменный стол и время для размышлений. Наконец-то мир и покой. Всё, что нужно отшельнику для жизни. Так что же ты здесь делаешь, Стюард, беспокоя меня?

Крашер был более чем обычно крупным, широкоплечим мужчиной, закутанным в меха дюжины крупных и очень опасных животных, с огромной гривой длинных чёрных волос и грубой, необрезанной чёрной бородой.

Стюард знал, что Крашеру должно быть около тридцати лет, но выглядел он старше. Он выглядел как воин — варвар, вождь-отступник, головорез, изгнанный из цивилизации и скрывающийся от своих врагов. Под его рукой у стены рядом с креслом стоял массивный длинный меч в блестящих металлических ножнах. И всё же у Крашера было умное, задумчивое лицо с острыми, пронзительными глазами. И голос у него был ровный, культурный и беззаботный. Но… просто беззаботно сидя на своём стуле и в мире с самим собой, этот изгой, отшельник всё равно выглядел как самый опасный человек из всех, с кем Стюарду доводилось сталкиваться.

— Ну что? — спросил Крашер. — Выкладывайте, Стюард. Чего хочет мой отец от своего изгнанного сына?

— Ваш отец боится, что мир, над которым он так долго трудился, не продлится долго, — ответил Стюард, изо всех сил стараясь говорить и не сбиваться. — У него есть основания опасаться, что начнётся война с Лесной Страной, и скорее раньше, чем позже.

— Разве он не может остановить её? — сказал Крашер.

— Нет, когда так много людей хотят этого, — ответил Стюард. — Вопреки всякому разуму и здравому смыслу.

— Почему эти люди хотят войны?

— Обычные причины: власть, выгода… возможно, даже добросовестный патриотизм.

Крашер медленно кивнул. — Значит, вы теперь Стюард. Сколько лет прошло с тех пор, как я покинул Двор?

— Восемь лет, Ваше Высочество, — ответил Стюард.

Крашер поморщился. — Не называйте меня так. Я не имею права на титулы. Я насчитал восемь суровых зим, но кажется, что прошло больше времени… Вы Избранный?

— Конечно, — ответил Стюард. — Традиция сохранилась. Я — Elias… Думаю, вы знали моего отца, предыдущего Стюарда. Он скончался два года назад, и я взял на себя его обязанности. Вы хорошо относились друг у другу, Принц Кэмерон?

Крашер сделал резкий, пренебрежительный жест. — Нет. Не называйте меня так. Я отказался от этого имени и всего, что оно собой олицетворяло, когда уходил. Я предпочитаю имя, которое дали мне придворные, чтобы оскорбить меня: Крашер. Я принимаю его, потому