Шрифт:
Закладка:
Я заимствую у него описание мистических переживаний некоторых христианских святых.
Святой Игнатий признался однажды отцу Лайнецу, что час молитвенного созерцания, пережитого однажды в Манрезе, открыл ему больше истины о небесных вещах, чем все поучения учёных докторов, взятых вместе… Однажды, когда он молился на ступенях хоров доминиканской церкви, он ясно уразумел весь смысл божественной мудрости, проявившейся в созидании мира. Другой раз во время одной церковной процессии дух его возрадовался о Боге, и ему было дано увидеть в образе, доступном слабому пониманию обитателя земли, глубокую тайну сущности Святой Троицы. Это видение наполнило сердце его такой сладостью, что впоследствии лишь одно воспоминание о нём заставило его проливать обильные слёзы.
* * *
«Однажды во время молитвы, — пишет св. Тереза, — я получила способность сразу постигнуть, каким образом все вещи могут быть созерцаемы в Боге и содержаться в нём. Я видела их не в их обычной форме, однако с поразительной ясностью, и вид их остался живо запечатленным в моей душе. Это одна из наиболее выдающихся милостей, дарованных мне Богом. Вид этот до такой степени утончённый и нежный, что описать его нет возможности».
Дальше она рассказывает, что Божество представляет собой словно громадный и поразительно прозрачный бриллиант, в котором каждый из наших поступков отражается таким образом, что вся его греховность становится ясной и очевидной.
«Господь дал мне уразуметь, — говорит она в другом месте, — каким образом Бог может быть в трёх лицах. Он так показал мне это, что удивление моё было равно охватившему меня чувству утешения. И теперь, когда я думаю о Святой Троице или когда я слышу упоминание о ней, я понимаю, каким образом три лица составляют только одного Бога, и испытываю при этом неизреченное блаженство».
Христианский мистицизм, как указывает Джемс, очень близок к Упанишадам и к Веданте. Глава христианского мистицизма Дионисий Ареопагит говорит об абсолютном только в отрицательных формулах.
«Причина всех вещей не есть душа или разум; у неё нет ни воображения, ни мысли, ни разума, ни понимания, в то же время она сама не разум, не понимание. Её нельзя ни высказать, ни подумать. Она не является ни количеством, ни порядком, ни величием, ни ничтожеством, ни равенством, ни неравенством, ни подобием, ни различием. Она не стоит, не движется и не находится в состоянии покоя… Она не представляет собою ни сущности, ни вечности, ни времени. Даже сама мысль не принадлежит ей. Она — ни знание, ни истина, ни царское достоинство, ни мудрость, ни Единый, ни единство, ни божественность, ни доброта, ни даже дух в таком виде, в каком мы его знаем».
* * *
Сочинения мистиков православной церкви собраны в сборниках «Добротолюбие», представляющих собою пять трудно читаемых больших томов. Я заимствую несколько примеров глубокой и тонкой мистики из книги «Сверхсознание и пути к его достижению» М.В. Лодыженского, изучавшего «Добротолюбие» и нашедшего там замечательные образцы философской мысли.
«Представьте себе круг, — говорит св. Авва Дорофей (VII век), — средину его — центр — и из центра исходящие радиусы, лучи. Эти радиусы чем дальше идут от центра, тем больше расходятся и удаляются друг от друга; [и] напротив, чем ближе подходят к центру, тем больше сближаются между собою. Положите теперь, что круг сей есть мир; самая середина круга — Бог, а прямые линии (радиусы), идущие от центра к окружности или от окружности к центру, суть пути жизни людей. И тут тоже — насколько святые входят внутрь круга к середине оного, желая приблизиться к Богу, настолько по мере вхождения они становятся ближе к Богу и друг другу… Так разумейте и об удалении. Когда удаляются от Бога… в той же мере удаляются друг от друга, и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога. Таково и свойство любви: насколько мы находимся вне и не любим Бога, настолько каждый удалён и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовию к нему, столько соединяемся любовию и с ближними; и сколько соединяемся с ближними, столько соединяемся и с Богом»[29] (Сверхсозн., с. 266: Добр., II, 617).
«Послушай теперь, — говорит св. Исаак Сириянин (VI век), — как человек утончается, приобретает духовное и уподобляется в житии невидимым силам… Когда видение вознесётся над земным и над попечениями о делании земного и начнёт испытывать свои помышления в том, что сокрыто от очей внутри, и прострётся ввысь и последует вере в попечении о будущем веке, и в вожделении обетованного нам, и в изыскании сокровенных тайн, тогда сама вера поглощает сие ведение и обращается, и рождается оное снова, так что всецело делается оно духом. Тогда может оно воспарять на крыльях в области бесплотных, касаться глубин неосязаемого моря, представляя в уме Божественные и чудные действия правления в естествах существ мысленных и чувственных, и разыскивает духовные тайны, постигаемые умом простым и тонким. Тогда внутренние чувства пробуждаются для духовного делания по тому чину, какой будет в оной жизни бессмертия и нетления; потому что ещё в здешнем, как бы втайне приняло мысленно воскресение, в истинное свидетельство о всеобщем воскресении» (Сверхсозн., с. 370: Добр., II, 658).
«Когда благодать Духа Святого, — говорит Максим Капсокаливит, — сойдёт на кого-либо, то не что-либо обычное показывает ему из вещей чувственного мира сего, но показывает то, что тот никогда не видел и не воображал. Тогда ум такого человека научается от Святого Духа высшим и сокровенным тайнам, которых, по божественному Павлу, ни око человеческое не может видеть, ни ум уразуметь сам собою никогда (1 Коринф., 11:9). И чтобы тебе понять, как ум наш видит их, вникни в то, что я скажу тебе. Воск, когда далеко от огня находится, бывает твёрд, и можно взять его и держать, но как только ввергнешь его в огонь, тотчас растаивает и так в огне возгорается и горит, и бывает всё светом, и таким образом кончается всё среди огня. Так и ум человеческий, когда один сам по себе бывает, не сретясь с Богом, тогда уразумевает как обычно окружающее его по силе своей; когда же приблизится к огню Божества и к Духу Святому, тогда весь всецело овладевает оным огнём Божеским и бывает [сам] весь [как]
