в сторону. Узнав, что я получил отказ Мезальянс-холла, он с видимым большим трудом себя сдержал, начав сдавленно ругаться. В принципе, это было понятно… озвучь я, что являюсь официальным гостем страны, красную дорожку мне бы прокатили на все этажи, но совершать подобную глупость в отношении совершенно незнакомого коллектива? Как бы не так.

Тем не менее, юный проныра быстро взял себя в руки, оповестив меня, что несмотря на сей печальный казус, которого он совершенно не понимает, вынужден со мной попрощаться. Он явно выделил в своей короткой, но искренней речи, что навестить второй, условно безопасный, этаж — для него большая потребность. На этой ноте мы с ним и раскланялись, под насупленными взглядами двух распорядителей.

Выйдя на улицу, я не удержался от искушения и приступа ностальгии, заскочив в трамвай. Местные эфирные средства городского транспорта не так уж серьезно отличались от трамваев, которые я помнил из своей первой жизни, разве что издавали постоянно хорошо слышимый звук, больше всего похожий на монотонные завывания, да еще и были лишены дверей. Кивнув сидящим японцам, я облокотился о вертикальный держатель у кабины водителя, готовясь закурить, чтобы полностью насладиться несколькими минутами поездки на знакомом транспорте.

Сделать мне этого не дали.

В заднюю дверь только начавшего набирать с остановки скорость трамвая заскочили два типа. Оба тут же начали активно проталкиваться вперед, вызывая у трудового народа негромкое и возмущенное бурчание и гневные взгляды. Я с вялым любопытством наблюдал за ними — европейцы, в чрезмерно заношенной одежде, они всем своим видом напоминали преуспевающих рабочих, которые куда-то опаздывают внутри трамвая. Вывод оказался в корне неверным, в чем меня убедили два синхронно вытащенных дешевеньких револьвера, уставившихся на меня своими мелкокалиберными дулами.

— Юный сэр, — прохрипел на отвратительном, но разборчивом английском один из них, мелкий и чернявый, — Соблаговолите расстаться с наличными в нашу пользу. Немедленно!

Слова он сопроводил отчетливо слышимым на фоне трамвайных завываний щелчком взводимого курка. Его рука чуть подрагивала.

— Три миллиона, — лязгнул грубым голосом второй, владевший языком чуть получше, — Мы знаем, что они у тебя! Быстро!

Меня грабят. В трамвае. Это было настолько внове, что я, к своему счастью, полностью растерялся. Последнее было очень хорошо, так как на вбитых рефлексах я должен был уронить трость и портсигар, выхватить револьверы и вступить в бой, который бы кончился печально. Оба потрепанных жизнью субчика выдрали свои пистолеты из кобур заранее, лишив меня и шанса на успешную попытку самообороны.

— Сэр! — вновь угрожающе пролаял первый. Те из пассажиров, что увидели оружие в руках преступников, уже начали взволнованно бормотать и жаться от бандитов подальше.

— Спокойно, — ответил я, — Деньги у меня в нагрудном кармане. Мне нужно их вытащить.

— Потянешься к револьверу, щенок, получишь пулю, — повёл стволом чернявый, — Очень медленно вытаскивай ассигнации.

Получать пулю из-за трех миллионов йен мне не хотелось категорически, но наступить на горло собственной гордости было трудно. Очень. Мерзавка извивалась и уворачивалась, требуя от меня крови и мести. По внешнему виду грабителей было понятно, что они не шутят, именно из-за людей подобного сорта, Жерар и просил прикрытие. Люди, желавшие нового старта на чужих берегах, далеко не всегда добивались успеха. Оказываясь без пенни в кармане там, где чужеземцев совсем не привечают, благородные не могли себе позволить опуститься до физического труда, даже если им выпадала такая оказия. Мезальянс-холл позволял им торговать информацией и услугами, даже предлагал «страховочный пакет» за первоначальный взнос, но кто поплывет на другой конец земного шара, имея какие-то шансы на Родине?

Я сжал правую кисть в кулак, медленно оттопыривая указательный палец.

— Здесь — деньги, — мой палец указал на грудь, а затем медленно навелся гораздо ниже, — А вот здесь — кобура. Туда я не полезу, джентльмены, даю вам слово. Сейчас я медленно достану деньги.

— Ладно! — вновь захрипел чернявый, — Без фокусов!

Фокусы показывать не было никакого желания. Мои пальцы схватили пачку ассигнаций и медленно потащили её наружу. Человеческий шум в трамвае тут же повысился на порядок — возбудились все. Япония с любовью подошла к печатанию своей наиболее «весомой» купюры, банкноты номиналом в пятьдесят тысяч йен радовали глаз сочным, но каким-то нежным розовым оттенком и чуть более крупным, нежели другие купюры, размером.

Короткое резкое движение кистью, и за окнами трамвая на краткий момент расцветает дивный розовый цветок, тут же с шелестом уносящийся назад.

Проводившие цветное шоу взглядом грабители вновь ошарашенно уставились на начавшего улыбаться меня. Сидящим в трамвае японцам почему-то понадобилось куда меньше времени прийти в себя, чем европейцам. Люди взревели, вскочили, началась жестокая борьба и давка за право первым выскочить через заднюю дверь.

Но ровно за миг до того, как вокруг разразилась кутерьма, раздался сдвоенный выстрел, из-за которого я обзавелся двумя здоровенными дырами в сюртуке.

Ненавижу экспромты… и гордость…

Глава 4

— Признаться, я совершенно не был уверен, что вы примете мое приглашение, сэр. Более того, я целый час перед вашим визитом провёл, пытаясь определить, насколько мне стоит обидеться за пренебрежение. Приятный сюрприз, безусловно. Искренне рад, что этот час был выкинут мной на ветер. Впрочем, хороший бренди и сигары здорово скрасили время. Будете?

— Благодарю вас, нет. Здесь подают неплохой кофе, я бы не отказался от чашечки.

Осторожный обмен любезностями с Йоганном Брехтом проходил к обоюдному удовольствию. Владелец клуба «Далекий берег», так же повсеместно известного как Мезальянс-холл, был широк, лыс, дороден и… аугментирован. У немца отсутствовала правая рука по локоть, а также наблюдалось сильное повреждение правой стороны лица, закрытое титановой пластиной, с которой на собеседника смотрел механический глаз. Протез на руке тоже имел место быть — сложный, дорогой и красивый, он был выполнен из сплава титана и золота. Я опытным взглядом лондонца тут же зацепил небольшое клеймо одного из известных цейховских мастеров — протез стоил раз в пятнадцать дороже, чем деньги, которые я вчера выпустил на ветер из трамвая.

Первоначальное впечатление о Брехте во всем совпадало с тем, что он говорил. Немец был приятно удивлен и не считал нужным это скрывать.

— Прежде чем перейти, собственно, к теме, ради которой я вас пригласил, сэр Эмберхарт, у меня есть свое небольшое любопытство. Поймите меня правильно… разница в возрасте иногда сильно мешает понять собеседника. Итак, к сути. По какой именно причине вы так жестоко казнили бедолаг Вальгвебера и Умитреску?

— Для меня не существует понятия «превышение самообороны», — медленно произнес я, — Наставив на меня оружие, они получили по пуле. Брюшную полость