нападут, ретируемся, поднимем его и будем отстреливаться, если нет, через них свяжемся с предупрежденным генералом и узнаем, что творится в зале совета.

Выхожу из флаера, кожей чувствуя опасность, нагревается амулет, хотя в посадочном модуле пусто, из опасного — только четыре пулеметных турели в углах.

— Стоп! Назад. — Пячусь во флаер, не давая выйти Вэре, уже внутри тараторю, надевая костюм: — С огромной вероятностью нас попытаются расстрелять из турелей. Сейчас мне нужно открыть люк, чтобы нашим было куда десантироваться. Официально их задерживать не будут. Опасность представляют невозмутимые, подконтрольные Боэтарху, которые еще не проявились. Первыми мы открыть огонь не можем, значит, надо спровоцировать агрессора. Смотри, что мы делаем. Я направляю флаер к люку, он открывается автоматически. Флаер ставлю так, чтобы закрыть турели в двух углах. Затем выхожу, иду к двери в коридор. Меня пытаются расстрелять, а ты, притаившийся здесь, из плазмогана разносишь турели.

— Плохая идея. Крупнокалиберные пули пробьет броню или сломают кости.

— Я почувствую опасность и скользну под флаер. Выживу ли я, будет зависеть от твоей реакции — мне в движении будет сложно прицелиться. Ружье у тебя есть, держи плазменный пистолет, они долго заряжаются. Начали.

Вэра надевает костюм, я направляю флаер к люку — он открывается. Глушу двигатель и, мысленно помянув Шахара и Танит, выхожу наружу. Посадочный модуль рассчитан на разные флаеры, потому тут просторно, он метров тридцать в длину и больше десяти в ширину.

Турели, что по обе стороны от люка, пока я не дойду до середины модуля, будут закрыты корпусом, оттуда меня не достать. Флаер я поставил чуть боком, чтоб скользнуть под крыло и уйти от пуль турелей, что впереди.

Медленно направляюсь ко входу. Медальон нагревается, печет огнем. Тело деревенеет от напряжения, сердце частит, во рту жар. Шаг, еще шаг. Боковым зрением замечаю движение турелей, на миг замираю и кувырком ухожу под крыло флаера. Повторяя мою траекторию движения, на бетонном полу появляются пересекающиеся дорожки от пуль. Грохот турелей глушится взрывом и кровью, набатом пульсирующей в висках.

Убедившись, что турели выведены из строя, пригнувшись, ныряю во флаер, сажусь в кресло штурмовика и уничтожаю пулеметные точки над входом.

Кто управляет турелями? Если мен пытались убить, значит ли это, что невозмутимые под влиянием Боэтарха? Может, он и генерала подмял? Если так, велика вероятность, что моих соратников собьют на подлете.

Только собираюсь остановить их до выяснения обстоятельств, как открывается дверь, и в посадочный модуль вываливается невозмутимый с плазмоганом, целится в нас. Нажимаю на кнопку, чтоб закрыть люк флаера и понимаю, что не успеваю. Время замедляется, в упор гляжу на невозмутимого и замечаю, что весь его силуэт будто бы окутан сероватым коконом.

Спасение приходит неожиданно — второй невозмутимый бьет марионетку Ваала под руку, и плазменный разряд проходит выше флаера и улетает наружу. Завязывается драка двух невозмутимых, один из них подконтролен Ваалу, а второй — нет. Возможно, он был в зале, когда я давал свою защиту группе людей. Но скорее влияние Ваала распространяется пока лишь на служителей культа.

Бросаюсь на помощь пунийцу со свободной волей, совместными усилиями валим марионетку, напарник стягивает с него серебристый шлем и пытается вразумить:

— Ты с ума сошел? Была команда не препятствовать…

— С ума сошел не только он. — Поднимаюсь, пока невозмутимый, зовут его Петер, обездвиживает ревущего и сопротивляющегося напарника серебристыми жгутами, стягивая руки и ноги. — Выруби его парализатором, Петер, и — со мной в зал советов. Прямо сейчас, думаю, происходит государственный переворот под предводительством Гамилькара Боэтарха.

Разрядив инъектор в шею напарника, невозмутимый поднимается, доносится искаженный шлемом голос, в котором читается детская растерянность:

— Как же так?

— Свяжись с генералом, Петер, — распоряжаюсь я, подняв забрало, — отчитайся о случившемся. Пусть даст команду спасать пунийцев в Большом зале советов! Идем с нами, все сделаешь на ходу.

Я не имею права ему приказывать, но Петер слушается, разговаривает с генералом по внутренней связи. Динамики встроены в шлем, и ответов я не слышу. Останавливаюсь возле распахнутой двери, жду, пока Петер закончит.

— Что там?

— С залом советов нет связи. Поступил приказ всем свободным двигаться туда и действовать, как при террористической операции.

— Отлично. Но свободных мало. — Гляжу на карту, где точками отмечены предполагаемые дежурные. — Большинство, вероятно, сошло с ума, и пробиваться будем вместе. Но есть проблема: ваши защитные костюмы, их же ни пуля, ни разряд не берет. Как с вами бороться?

— Вы о чем? — невозмутимый тоже поднимает забрало.

— О том, Петер, что большинство невозмутимых перешло на сторону Боэтарха.

— Это невозможно, — мотает головой он и останавливается, я киваю на его напарника.

— Возможно, и он тому подтверждение. Просто поверь мне и ответь на вопрос.

— Выстрел из плазменного ружья не убьет, но ненадолго выведет из строя. Выстрел из пулеметной турели переломает кости.

— Ясно. Турели управляются дистанционно из какого-то центра? Сколько операторов? Центр управления в одном месте или их несколько, и они разбросаны по ступени? Пометь на карте и скинь мне.

— В одном месте, — Петер выполняет приказ, пересылает мне план-схему этажа с метками, и оказывается, что это гораздо ближе, чем зал советов.

— Сколько там операторов? Как вооружены, в броне ли?

— Двенадцать человек, безоружны, не в бронекостюмах.

— Значит, берем центр управления и делаем зеленый коридор для группы захвата, которая движется нам на помощь.

Втроем мы не прорвемся к залу советов, а так устраним все препятствия, и моя команда проведет контртеррористическую операцию.

* * *

В Большом зале шумно и суетно, до начала заседания Совета трехсот остается пять минут, люди занимают свои места в амфитеатре согласно статусу. Эйзер Гискон держится ближе к Ульпиану Магону. Адгербал, освобожденный Леонардом, пылает жаждой отмщения, узнав, как с ним поступил Боэтарх, но не афиширует сговор, держится особняком.

Эйзер насчитывает восемь невозмутимых, стоящих выше последней ступени, где уже расселись самые достойные сыны третьего уровня, ставит метки на план-схеме, отсылает Леону. Знать бы еще, как кто настроен. Леон как-то это видит, и Гискон страстно желает себе такой дар, скользит взглядом по лицам пунийцев, пытаясь вычислить, кто попал под влияние, а на кого можно рассчитывать.

По долгу службы он просматривал много записей с нижних уровней, где царит хаос, и агрессоры не выглядят разумными людьми. Тут же все нормальны: разговаривают друг с другом, смеются, кто-то насторожен, кто-то