нее не было никаких причин, а Никита Струмилин — ее дядя, он приехал к ним в трудную минуту, поддержал, делал все возможное и, в конце концов, пострадал, фактически спасая их!

Скорняков махнул рукой, будто и не слушал их вовсе:

— Вы правы, друзья мои! Пора открывать тайны! Прошу вас, Павел Алексеевич!

Гридин внимательно посмотрел на него, подошел к столу, осмотрел ларец еще раз. Спросил:

— У вас, дорогой хозяин, найдется тонкий, но длинный клинок?

— Клинок? — не сразу понял Скорняков.

— Ну, да. Что-то вроде ножичка, но с длинным лезвием.

Скорняков поглядел на Гридина с каким-то сомнением, потом спросил:

— Нож для резки бумаги подойдет?

Гридин коротко кивнул, и видно было, что он напряжен, хотя и пытается это скрывать.

Взяв нож, он еще раз посмотрел на Скорнякова:

— Благословляете?

Скорняков кивнул, не скрывая волнения.

Прислонив кончик ножа к гербу, Гридин почти замер. Только по дрожанию прикрытых век и легким движениям пальцев рук, державших нож, можно было понять, что он что-то ищет. Так продолжалось несколько секунд, которые казались нескончаемыми. Потом Гридин замер, будто штангист, готовящийся к толчку, а потом резким, но бережным движением убрал руки от ларца.

Воронов не сразу увидел, что крышка ларца выглядит иначе. Из герба, казавшегося прежде единой сплошной поверхностью, теперь поднимался какой-то шип.

Скорняков впился в ларец немигающим взглядом — было очевидно, что он не верит своим глазам, и долго стоял неподвижно. Потом Гридин перевернул нож так, чтобы плоская рукоять легла на шип, и слегка надавил на него.

Он стоял неподвижно несколько секунд.

Потом внутри ларца что-то скрипнуло. Скорняков даже руки поднял, будто намереваясь броситься на спасение ларца, да и Гридин невольно напрягся, глянул на обоих обеспокоенно и пояснил напряженным голосом:

— Видимо, механизм не трогали так давно, что он заржавел и немного «залип».

Он удерживал ларец с двух сторон ладонями. Скрип усилился, перерастая в скрежет, однако крышка дрогнула, двинулась вверх, открывая внутреннее пространство, и замерла!

— Отказал механизм, — констатировал Воронов.

— Гарантийный срок вышел, видать, — ухмыльнулся Гридин. — Интересно бы узнать, сколько ему лет.

Нагнулся, пытаясь хоть что-то увидеть в образовавшейся щели, и выпрямился, констатировав:

— Ни черта не видно!

Посмотрел на Скорнякова, и тот сказал:

— Ну, не останавливаться же на полпути! Давайте вскрывать.

Гридин осмотрелся:

— Вот что, Алексей, у тебя глаз моложе, иди сюда! А вы, дорогой хозяин, разыщите увеличительное стекло посильнее!

Едва Воронов был снабжен лупой, Гридин скомандовал:

— Дайте фонарь! А ты смотри внимательно и старайся понять принцип действия механизма.

Потом, выпрямившись, пояснил Скорнякову:

— Сломать-то такую красоту любой дурак сможет, а нам надо постараться оставить его в целом и рабочем виде. Поверьте, Михаил Иванович, вы за него выручите хорошие деньги.

Тем временем Воронов образцово выполнял задание.

Встал на колени, чтобы было удобнее, и вертел ларец так и сяк, стараясь понять, как устроен механизм. Он несколько раз бережно нажимал на крышку, пытался пролезть в щель пальцем, снова что-то высматривал, прежде чем завершил осмотр. Потом выпрямился.

— Надо бы поискать что-то вроде масленки… — обратился он к Скорнякову.

— С техническим маслом? — поспешно то ли спросил, то ли решил тот.

Воронов кивнул.

— Разумное уточнение.

Скорняков начал копаться в своем шкафу, а Гридин спросил:

— Думаешь, поможет?

Воронов пожал плечами.

— Ломать, правда, жалко.

Простое предложение дало ожидаемый результат. После того как Воронов, аккуратно доставил к металлическим деталям машинное масло и потом еще более аккуратно поворачивал ларец в разные стороны, он вернул его в первоначальное положение и сказал Гридину:

— Давай, дядя Паша, еще раз надави на эту хреновину.

Гридин, не сказав ни слова, взял лупу, осмотрел герб и шип, взял все тот же нож, прислонил его к шипу и нажал.

На этот раз скрежета не было.

Крышка просто поднялась на двух металлических сочленениях, которые выдвинулись из стенок, и открыла пространство, укрытое синей плотной тканью, на которой золотом был вышит все тот же герб, а ниже таким же золотом вышиты какие-то слова.

Скорняков первым взял лупу, наклонился к ткани и буквально впился взглядом во все, что там изображено.

Потом выпрямился и так же молча отдал лупу Гридину:

— Что вы обо всем этом думаете?

Гридин поправил настольную лампу, которая освещала ларец, стал внимательно осматривать все пространство, а не только