Он отпил шамьет, поморщился и отставил в сторону, словно тот горчил. В любой другой момент Лучано бы смертельно обиделся, но сейчас понимал, что напиток ни при чем. Иногда горечью слишком сильно сочатся слова, которые должен сказать человек. Понимая, чего Саграссу стоит эта откровенность, Лучано сочувственно молчал. А боевик, помрачнев, сказал:

– Мой отец против этого брака. Он сказал, что если я женюсь на простолюдинке, будь она хоть трижды магесса, он лишит меня наследства и передаст титул Кайлану. Более того, меня он изгонит из рода. Вы понимаете, что это значит, милорд?! Мои дети будут простолюдинами, если только не унаследуют магического дара, но рассчитывать на это… И что я тогда смогу дать жене? Иоланда выросла в роскоши. Хоть она и дочь купца, но Донован богат, и для любимой дочери он ничего не жалеет. Как я могу позвать ее замуж, если не в состоянии обеспечить жизнь, к которой она привыкла в отцовском доме? Видят Благие, я… люблю Иоланду. Но именно поэтому не могу сделать ее несчастной.

– Неужели милость богов ничего не значит для вашего батюшки? – поразился Лучано. – Синьорина Иоланда – магесса! Да и приданое… Ваша семья могла бы поправить дела уже сейчас, не дожидаясь совершеннолетия младших синьоров.

– Жить на приданое жены? – Саграсс даже передернулся. – Чтобы ее родня могла в любой момент попрекнуть нас этим? Муж должен быть главой семьи, а на содержании у жены это, знаете ли, трудновато. Что до моего батюшки, он слишком гордится старинной фраганской кровью Саграссов. Может быть, – добавил боевик с едкой горечью, – именно потому, что в этом поколении гордиться нам больше нечем. И я знаю своего отца. Он упрям, как… Если сказал, что изгонит меня и лишит наследства – он так и сделает, в этом я уверен. Мне иногда кажется, что он… во мне разочарован, – не без труда выговорил Саграсс и снова отвел взгляд.

– Разочарован? В вас? – не поверил Лучано. – Вы много лет содержите всю семью!

И осекся. Идиотто! Ну да, скорее всего, именно это синьор Саграсс-старший и не может простить собственному наследнику! Тот взял на себя ношу, которую должен нести отец! Это Лионель кормит и учит младших братьев, служит опорой матери… И насколько Лучано мог судить по обмолвкам собственного подчиненного, мать и братья его искренне любят и уважают. В отличие от батюшки… Ну как же простить такое, а?

«Отравлю, – спокойно и брезгливо подумал Лучано, подливая себе и Лионелю шамьета. – Зря я раньше решил этого не делать. Но кто же знал, что все так повернется? Почему умница Лионель, благородный и отважный синьор на службе короны, почтительный и верный сын, заботливый брат… Почему он должен зависеть от упыря в человеческом обличье, который портит жизнь им всем?! Донована можно уломать, а вот как уговорить пьяницу, который почуял власть над старшим сыном и его судьбой? Возможность покуражиться над тем, кто многократно превосходит его умом, честью, силой воли… Мм-м, а что делать, если я не вернусь из Вероккьи?! Попросить Альса, что ли? Нет, лучше мастера Ларци. В таком пустяке мастер мне не откажет в любом случае. Кто-нибудь из наших прогуляется в Дорвенант, повстречает синьора Саграсса в трактире или темном переулке… Лионелю просто ничего не нужно знать!»

– Но вы все-таки передавали поклон синьорине Иоланде, – сказал он вслух, не то спрашивая, не то напоминая.

– Передавал, – вздохнул Саграсс. – Я болван и надеюсь непонятно на что. Благие и так израсходовали на меня слишком много чудес, а я смею мечтать еще об одном. Даже о нескольких, если честно. Что леди Иоланде я небезразличен настолько, что она решится пойти против отцовской воли. Что она согласится отказать другим женихам, вполне достойным, кстати. Что будет ждать еще три года до своего магического совершеннолетия и надеяться, что я за это время смогу хоть как-то обеспечить семью. Что примет меня вместе со всеми моими сложностями, обязательствами перед семьей и долгом перед короной… По правде говоря, я не должен просить ее обо всем этом! Но…

– Но вы живой человек, Лионель, – закончил Лучано, видя неподдельное отчаяние на лице боевика. – А человеку свойственно надеяться на лучшее. Синьорина Иоланда стоит того, чтобы за нее побороться! Послушайте, когда я вернусь из Вероккьи, мы устроим это дело! Как вы думаете, если король выступит вашим сватом, синьор Донован сможет ему отказать?

– Король?! Но… его величество…

– Я сам его попрошу, – твердо пообещал Лучано. – Конечно, если синьорина питает к вам ответную любовь. Думаю, с вашим батюшкой мы тоже поговорим. И он поймет, что лишать вас наследства неразумно и несправедливо. Его величество бывает очень убедителен!

– О, вот в этом я нисколько не сомневаюсь!

По губам Саграсса наконец-то скользнула улыбка, и он посмотрел на Лучано ярко горящими глазами.

– Вы снова возвращаете меня к жизни, милорд! – проговорил он дрогнувшим голосом. – Конечно, такому сватовству никто не откажет! Но сначала я должен увидеться с леди Иоландой и узнать о ее чувствах.

– Узнавайте! – великодушно разрешил Лучано. – Время у вас есть. Кстати, о времени, окажите мне небольшую услугу!

– Все, что могу, милорд!

Вскочив, Саграсс вытянулся, и Лучано вздохнул. Ох уж эти привычки гуардо – все-таки они неистребимы. Достав конверт из-за отворота камзола, он небрежно положил его на стол рядом с чашками и пояснил:

– Это распоряжения на случай, если я задержусь в Вероккье. Скажем, если не вернусь через месяц. Тогда вы вскроете этот конверт и передадите то, что там написано, лицам, которые там указаны. Если возникнут какие-то сомнения, уточните лично у его величества.

– Если вы задержитесь, – повторил Саграсс и искоса посмотрел на Лучано. Его красивое резкое лицо, недавно сиявшее радостью, снова потемнело, и боевик тихо уточнил: – А если вы не вернетесь?

– С чего бы? – Лучано равнодушно пожал плечами. – Я всего лишь намерен уладить родственные дела. Впрочем, если я вдруг подавлюсь вишневой косточкой на семейном обеде, вам об этом сообщат. Разумеется, тогда можете вскрыть конверт раньше и считать себя принадлежащим лично его величеству.

– Да, милорд.

Четко кивнув, Саграсс не торопился снова садиться, и Лучано опять вздохнул.

Слишком умный! Вон как настороженно глядит! Словно пес, которого мерзавец-хозяин привязал в лесу и велел ждать, чтобы тот не выл вслед. Пес чует неладное, но не смеет отказать хозяину в доверии… Впрочем, псом Саграсс все-таки не был. И потому напряженно и очень ровно сказал:

– Милорд, если мои услуги могут пригодиться вам в Итлии, прошу, не стоит меня недооценивать. Я готов дать клятву молчания о любых ваших… родственных делах.

– Простите, Лионель, – вздохнул Лучано на этот раз с искренним и глубоким сожалением. – Благими клянусь, я бы доверил вам спину в любой драке! Но мои родственные дела… Они больше напоминают не бой, а попытку запустить руку в змеиную нору и среди клубка гадюк вслепую нашарить и вытащить нужную. Боюсь, ваше присутствие только сделает все гораздо сложнее. Но я ценю ваше предложение. И буду его помнить.