Шрифт:
Закладка:
Известно, что до войны в Западной Украине (вместе с Закарпатьем и Буковиной) проживало около миллиона евреев. Всё это население было согнано в местечковые и городские гетто, часть отправлена в концлагеря на территории Польши и в Яновский концлагерь во Львове и тотально уничтожены. Во Львове, в частности, только в гетто «Юлази» было ликвидировано 136 000 евреев. Кто расправился с таким большим количеством людей? Прежде всего, сельские старосты и их пособники, которые собирали евреев и отправляли в гетто, «украинская» полиция, которая не только арестовывала сотни тысяч людей, но и участвовала в расстрелах; чиновники бургомистрата и целый ряд других коллаборационистов из среды украинского населения. Конечно, виной всему этого кровавого побоища был немецкий нацизм. Но часто все эти кровавые преступления совершались руками пособников с украинскими фамилиями, которые выполняли самую черную работу.
Что касается уничтожения советских военнопленных, то здесь та же «украинская» полиция, а также другие пособники гитлеровцев стояли по колено в их крови. Так, сразу же после освобождения Львова, Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию преступлений гитлеровцев и их пособников в городе и области зарегистрировала 190 наиболее кровавых преступников (от генерал-губернатора Ганса Франка и губернатора дистрикта «Галичина» Отто Вехтера до рядового палача-исполнителя). Среди них было немало убийц с украинскими фамилиями. «Украинцы» служили и в «укропе», и в «сипо», и в «шупо», и в других типах гитлеровской полиции, участвовали в охране полевых и стационарных концлагерей и, конечно, в уничтожении советских военнопленных. Так, во Львове в «Шталаге-328» («Цитадель») было истреблено более 140 000 военнопленных. Их расстреливали и на «Пясковни» в Лисиничах, и в других местах львовского пригорода. То же происходило и в других концлагерях: в открытом лагере во Владимир-Волынском, в полевых концлагерях в Ровно, Ковеле, Луцке, Станиславе, Тернополе, Дрогобыче, Каменка-Бугске и во многих других городах Западной Украины.
К этому следует добавить, что в марте-апреле 1943 года вся эта так называемая «украинская» полиция по единой командой ОУН и гестапо вместе с оружием пошла в леса и образовала костяк УПА. Суммарно (на Волыни и в Галиции) это составило более 12 000 «украинских» полицейских, которые уже накопили значительный опыт в человекоубийстве.
Таким образом, в течение трехлетней немецко-фашистской оккупации в западных областях Украины гитлеровцы с активной помощью украинских воинствующих националистов (или непосредственно силами ОУН-УПА) уничтожили более двух миллионов граждан, из них: около миллиона евреев, 200—220 тысяч поляков, более 400 000 советских военнопленных, свыше 500 000 местных украинцев. Таков мартиролог трех лет войны!
Раскрываю небольшую книгу публицистики покойного львовского поэта Ростислава Братуня (которого отравили во Львове в марте 1995 года) «Слово гнева». Книга издана не так уж и давно, в 1975 году. Вот отрывок из первого стихотворения этого сборника:
«…Не Шептицкий, ни УНДО без роду,
Ни ОУНа хищные убийцы
Не сломили сильный дух народа
В памяти – как в камне – его лица…»
(«Ярославу Галану»).
Что правда, то правда! Вполне афористично и вполне справедливо звучат слова поэта: «Предательством не пересилить правды!».
Тогда, в послевоенные годы, Ростиславу Братуню виделись (не во сне, конечно) наяву:
«Во тьме, в ветвях рябины дикой
Кричат испуганные совы…
Я вижу наяву ребенка,
Ножом зарезанного ночью.
Я вижу – мать убита катом,
Отец и сыновья распяты,
От дома – только горстка пепла…
Кто сотворил деянья эти?..
(«Слово гнева»).
Тех палачей, которые совершали темными ночам преступления, и разоблачает словами гнева поэт в стихах «Баллада о селькорах», «Баллада истребительного батальона», «Баллада о прощании», «Могила на опушке» и многих других. Стихотворение «Могила на опушке» приведем полностью:
«Его обманули. Сказали:
– Бери автомат. И стреляй!
…А он так любил Украину,
Растерзанную врагом!
И бьёт он не гада-фашиста —
А смерть несёт брату родному…
Ну, что ж, убивай. Бери факел,
И жги его хату с сараем!..
На шею» трезубец» надели,
Что целится в сердце осою.
Шептались, что лез он бандитом
Из схрона ночною порою…
Когда же сказал он: Не буду,
Я больше людей убивать!
Будь проклят Бандера-собака
Со сворой убийц и бандитов!
Пойду я искать путь-дорогу
К бойцам тем, что с красною лентой…
— Пробили подлючим ударом
Его уж седые виски…
Могила его – на опушке.
И имя его – не узнать…
Одна из тех сотен трагедий,
Которых не спрятать от всех».
Но прячут – и прячутся, и еще как! В стихотворении-памфлете «Ресторатор-людоед» (думаю, что здесь речь идет о бывшем руководителе службы безопасности ОУН в Каменка-Бугском районе Львовской области Д. Купьяке-«Клее», который сегодня в Канаде владеет рестораном) Ростислав Братунь, в частности, отмечал:
«Этот убийца-головорез,
Что вплавь за море залез,
Надрайонный шеф эСБэ —
Эта гестаповская шишка!
Он и резал, и стрелял,
Он и жёг, и распинал,
Наводил на всех он страх,
Симпатичный сэр Подляк…»
О том же обер-палаче надрайонного шефа службы безопасности Дмитрие Купьяке-«Клее», который пытал населения Каменка-Бугского, Бугского и соседних районов Львовщины, поэт рассказывал и в очерке «Земля обвиняет», помещенном в этом же сборнике:
«В Низах, у старинного Бэлза, откопали засыпанный землей колодец на краю села, нашли кости человеческие. Тогда заговорили свидетели преступления, которых бандеровцы заставляли под угрозой смерти свозить сюда трупы. Стало ясным то, что так старательно оуновцы хотели спрятать, от чего так тщательно на зарубежных свалках открещиваются, мол, это не мы делали…»
Но об убийцах, продолжет автор: «Земля говорит. Люди говорят. Правду не убить, и не спрятать на дне глубоких колодцев… Девять гробов несли на плечах низовчане на место вечного упокоения. И среди них – маленькие – детские гробы, доски из которых могли бы пойти на колыбели… Я был в Низах, я стоял над колодцем, когда из него вынимали останки жертв бандеровцев. Я шел в унылой похоронной процессии. Молчал, опустив голову, над свежей могилой. Я разговаривал с очевидцами Низовской трагедии. Я читал протоколы следствия. Я впитал в свое сердце ненависть строгой молчаливой толпы и высплески женских рыданий.
Именем Украины! Именем земли и народа мы проклинаем мертвых и живых извергов, которые хотели распять нашу мать – Родину! Пусть наша ненависть дотла испепелит кости тех, кто получил заслуженное наказание! Пусть наша ненависть громом упадет на головы тех, кто бежал от нее за границу!..»
И далее: «Только в селах Куличково, Ваново, Низы (бывший Прусин) и Селец оуновские бандиты убили около ста человек. Среди них 25 детей, 29 женщин, 33 стариков. Они не были ни коммунистами, ни активистами, ни солдатами…
Как они (то есть бандеровцы – В.М.) тянулись, чтобы равняться во всем на фашистского «сверхчеловека», как они пытались быть похожими на берлинских заправил! Даже от желто-голубого флага они отреклись, а, так, как и у гитлеровцев, взяли себе – красно-черный, только побоялись свастику прилепить, потому что такой кражи мог не простить «Большой учитель» (то есть Гитлер – В.М.) … И даже «конституция», которую они готовили украинскому народу, была плагиатом с Муссолинско-гитлеровских образцов. И руку тянули на «Слава», как гитлеровцы на «Хайль»…»
И еще Братунь добавляет: «Я листаю страницы „исторического трактата“ некоего Петра Мирчука „Украинская повстанческая армия“ (изданного, конечно, в Мюнхене), где этот „ученый“ в „реестрах боев УПА“, став в позу летописца, как проявление „государственного ума“, фиксирует сожжения колхозных усадеб и сельсоветов, убийства советских и партийных активистов, комсомольцев и солдат Советской Армии. Обычный бандитизм возносится в ранг „борьбы за освобождение Украины“, за освобождение „от большевиков“, следовательно, за освобождение народа от народа…»
Итак, Ростислав Братунь довольно ярко и конкретно в книге публицистики «Слово гнева» характеризует преступления националистов-бандеровцев.
