В масонском ордене Кутузов занимал высокое место у кормила ордена и постоянно был опорой вольнокаменщического братства. Не подлежит сомнению, что сила сплоченного масонского братства в свой черед способствовала назначению князя Кутузова предводителем наших вооруженных сил в борьбе с великим предводителем великой армии.

В упомянутой песне на смерть князя Кутузова высказано мнение масонов об избрании его предводителем волей Всевышнего. В великом бедствии Отечественной войны многие масоны усматривали заслуженную кару, ниспосланную небесами в возмездие за грехи россиян. «О Росс, найдешь ли в том сомненье, что здесь сам Бог тебя карал? Он зрел разврат и на паденье спокойным оком здесь взирал». Кутузов был намечен орудием спасения волею Всесильного, от Коего всецело зависело и иным образом изгнать врага России. «Он мог тогда ж врагов заставить бежать назад своим путем, но в гневе удержал поставить в сей раз Кутузова вождем».

III

Он умеет разделять страдание

Всякого слабого, обездоленного,

Он – опора нуждающегося

И друг неудачливого.

Гуманность, долг, родина —

Выбито на его щите.

Из масонской песни ложи Соединенных друзей

Масонские заветы не забывались во время сражений: выходя в бой, масоны нередко даже надевали на грудь, под мундир масонские знаки, символы этих заветов. Так, Петр Петрович Колечицкий, поручик лейб-гвардейского Литовского[363] полка, полковой адъютант, в сражении под Бородином случайно был спасен от смерти масонским знаком, который носил на груди[364]. В глубокой уже старости Колечицкий все еще помнил и рассказывал, что он «получил пулю прямо в сердце, но она попала в надетый им отдельно от креста и благословенных образков на шее масонский знак (золотой) циркуль, наложенный на прямоугольник. Пуля, пробив мундир, засела в четырехугольную пустоту знака и произвела на коже только незначительный синяк выше левого соска, выше сердца». Знак, представлявший соединение циркуля с наугольником, был символом третьей степени иоанновского масонства, степени мастера, и посвященный клятвой обязывался без «содрогания и жалости жизнь свою отдать за распространение идей человечности и законности». Знак поэтому служил для носящего его напоминанием о тех мучениках, кои пролили кровь свою в защиту попранных прав человечества. В то же время, глядя на знак или чувствуя близ сердца холод его золота, масон невольно припоминал слова «старейших каменщиков», повторяемых неизменно при вручении знака: «Размеряй действия твои циркулем разума, располагай поступки свои по углу совести». Циркуль, кроме того, напоминал о всеведении Великого Зиждителя Вселенной, единого сердцеведца; наугольник – об обязанности каждого вольного каменщика обуздывать свою злую волю во всех ее проявлениях.

В списках офицеров лейб-гвардейского Литовского полка, удостоенных награждением за Бородинское сражение, значится и Колечицкий I, получивший орден Св. Анны 2-й степени с алмазами – относительно высокую награду для молодого офицера. При представлении именного списка генерал-лейтенанту Лаврову для исходатайствования Высочайшего награждения о Колечицком было сказано, что он, «посылаем неоднократно с поручениями под самые сильные картечные выстрелы, не только оные выполнял, но даже сам собирал рассыпанных стрелков, с оными действовал и был до конца сражения»[365]. Итак, Колечицкий не жалел своей жизни в бою с «утеснителем человечества», как именовали Наполеона; он твердо помнил великие слова: долг – Отчизна, слова, начертанные как на щите, по словам масонов-витий, в сердцах истинных вольных каменщиков. Но не только «любовь к родине и долг» были начертаны в сердцах каменщиков, там было еще великое слово «человечность». М. Муромцев, адъютант генерал-лейтенанта Лаврова, рассказывая о своем вступлении в масонскую ложу во Франкфурте, где стоянка была продолжительной, замечает: «Тогда это было в большой моде, иногда приносившей пользу; бывали случаи, что во время сражений призывный знак помощи спасал от смерти». Эти воспоминания Муромцева находят подтверждение в печатном французском обряднике 1820 года, где при описании знака призыва отмечено, что во время Наполеоновских войн многие военные избежали верной смерти исключительно благодаря масонскому знаку призыва. Ярким примером достоверности таковых утверждений служит рассказ известного впоследствии декабриста, коему жизнь была спасена именно потому, что враги узнали в нем собрата по ордену.

В 1814 году в сражении при Монмирале в холодном, сыром январе месяце, вспоминает Г. С. Батеньков: «Я, потерпевший многие раны и оставленный с трупами на поле сражения, был неприятельскими солдатами раздет до рубашки; вслед за ними явились верхом два офицера французской гвардии и обратили на меня внимание; приникнув к лицу, удостоверились, что я жив; тотчас покрыли плащом убитого солдата и на своих руках донесли до шоссе, через расстояние не менее полуверсты, там сдали на фуры, собиравшие раненых, и строго приказали отвезти в госпиталь ближайшего города и передать особенному попечению медика; впоследствии я узнал, что обязан спасением положению своей руки, которою покрывал одну из главных ран, случайно в виде масонского знака. Горестно, – восклицает Батеньков, – что я не знаю имен своих благодетелей».

Особые молитвы имелись на случай войны: одна для произнесения вообще во время походов, другая после одержания победы над врагом. Молитвы своеобразны и представляют собой перевод сочинений известного мистика-писателя К. Эккартсгаузена. Среди кровавых ужасов, ожесточенных боев каким-то беспочвенным мечтанием кажутся эти масонские молитвы, и однако они сохранились во множестве списков, что доказывает их распространенность. «Возношусь сердцем к Тебе, Господи, Отче всех людей мира, даруй нам, молю Тебя, дух снисхождения и прощения. Просвети сердца смертных чад Твоих сознанием, что Бог любви, Отец их Небесный, не есть Бог гнева и убийств. Воспламени сердца людей всемирною любовию и уничтожь в душах их силу страстей и безумную жажду побед. Верни покой и мир угнетенным и разоренным; просвети дух народов и правителей, дабы в будущем решали права их справедливость, милосердие и осмотрительность, а не кровавое насилие и убийства». Такова была молитва во время войны. Молитва после одержанных побед гласила: «Боже, мы одержали победу над врагами нашими; всюду радость и песни ликования. Я же, Боже Великий, повергаюсь во прах перед Тобою, дабы исповедать святые заповеди Твои и молить Тебя – да растопишь хлад сердец человеческих чувствиями более нежными, чтобы впредь не мечом разрешали они распри свои. О, Боже любви – вовеки очам Твоим не угодно убиение людями себе подобных. Деяния любви и милосердия угодны Тебе, а не разрушения и насилия. Тебе, повелевшему нам возлюбить врагов наших, может ли угодным быть ликование наше, торжество над несчастием их. Молим Тебя, Господи, просвети сердца их, дабы, умудренные неудачами своими, сознали они роковые следствия страстей своих и прониклись чувствиями миролюбивыми. Пронзи сердце победителя