Ирина: Интересно!

Тан Дун: В опере есть арии – литературная основа, есть гримеры, есть оркестр, в опере вообще всё, как в кино. А сегодняшнее кино приобретает всё более оперный характер. Я считаю, что мы, классические музыканты, должны уметь преодолевать любые границы любых жанров. И принимать мир во всём его разнообразии.

Ирина: Наиболее известные ваши оперы – это «Первый император», написанная по заказу Метрополитен-опера, с участием Пласидо Доминго, это «Чай – зеркало души». «Чай» очень органичная опера, даже по названию. И конечно «Марко Поло». А какая самая любимая?

Тан Дун: Самая любимая? Да они все любимые!

Ирина: Как дети?

Тан Дун: Вы задали очень трудный вопрос. Если у тебя пятеро сыновей и дочерей, кто из них самый любимый? Все любимые. Они все очень разные. Наверное, любимое – самое последнее сочинение «Страсти по Будде». Оно представляет собой шесть коротких опер, объединённых в одну большую. Это аудиоопера.

Ирина: То есть концертная опера?

Тан Дун: Да, оперный концерт. И мы подбираем сейчас анимацию и трёхмерную голографию. Она будет возникать на экране за музыкантами. На самом деле, «Страсти по Будде» – это ответ на мой давний вопрос: кто понимает твою музыку? Что за люди понимают твою музыку – это самый главный вопрос. Например, важнее, чтобы твою музыку понимали профессора-интеллектуалы и учёные? Или важнее крестьяне из твоей деревни? Для меня важнее, чтобы мою музыку понимали крестьяне из моей деревни, потому что они не думают о мире с философской точки зрения, они сами создают свою философию. И ещё, вот мы всегда говорим: если делаешь что-то, делай всё по правилам, если делаешь контрапункт, следуй за Бахом. Вот отличное правило! Мы должны проникнуться этим духом. Всегда изобретай правила! И всегда береги наследие прошлого. Люди часто говорят обо мне – Тан Дун необузданный. А я себя необузданным никогда не считал. Просто я до сих пор ощущаю, что живу в деревне. Теперь я живу между Шанхаем и всем остальным миром. Я всегда любил Нью-Йорк, потому что чувствовал себя в нём, как в своей маленькой деревне. Я обожаю Нью-Йорк. Здесь через каждые пять кварталов обитает другая нация. Пять кварталов от Чайна-тауна – Little Italy. Пройдёшь ещё пять кварталов – Сохо, потом East Village, Greenwich Village, потом Корейский квартал. Боже мой, да это же целый мир. В Нью-Йорке каждые пять кварталов, и ты уже в совершенно другой истории. Мне очень нравится такая деревня. Это деревня, живущая между древним мифом и постмодерном. Именно это сейчас и происходит в моей музыке.

Ирина: Вы знаете, снобы могут сказать, ах, деревня – это же так провинциально!

Тан Дун: Наверное, их предки были провинциалами. Все наши предки прибыли из провинции. И заметьте, мы теперь совсем иначе подбираем слова, когда описываем сами себя. Например, раньше мы называли наш мир: «мир» или «Земля», а теперь мы называем его «глобальная деревня». А когда-нибудь, возможно, мы станем называть себя галактической деревней.

Ирина: А Тан Дун, я уверена, будет сочинять галактическую музыку!

Тан Дун: Например, моя первая опера «Девять песен» тоже очень интересный проект. В ней используются тексты Цюй Юаня, первого китайского поэта. Это ритуальная опера, в которой боги разговаривают между собой – бог Солнца, бог Луны, богиня Луны, точнее. В те времена у всего было своё божество: бог Земли, бог Медицины, бог Травы, бог звуков музыки – девять богов и богинь, которые разговаривают с кем? Разговаривают с человеком. И это невероятная текстура. История китайской поэзии утверждает, что это единственный дошедший до нас образец ритуальной поэзии, он был написан для ритуальной оперы. Но как выглядела эта опера? Никто не знает. И мне это нравится. Когда я читал эту историческую книгу, мне сразу бросилось в глаза: никто не знает, что представляла собой эта опера, остался только текст. Я решил, что хочу подобрать звук к этому тексту. Вот такой была моя первая опера «Девять песней». Я сочинил её в 1989 году в Нью-Йорке. В оркестре используются звуки керамической посуды, земли, бамбука, камней, воды, то есть все элементы природы. Звуки природы в качестве инструментов.

Ирина: В глубине души вы все ещё шаман? Буддист? Можно вообще связать это всё?

Тан Дун: Нет-нет, на самом деле, я не люблю использовать слово «комбинировать» в отношении того, что я делаю, или того, во что я верю. Для меня моя религия очень глубоко связана с музыкой. Для меня музыка – это и есть религия. Знаете, почему? Потому что музыка раскрывает сознание. И всегда связывает тебя с прошлым.

Ирина: И с будущим?

Тан Дун: И будущим. И позволяет тебе с уважением относиться к разным идеям: от православия до католичества, от даосизма до буддизма, от христианства до ислама. Видите ли, музыка – единственный мост, способный связать всё. Если бы боги не придумали музыку, как бы мы выжили? Мы должны поклоняться музыке. И нужно понимать, что, если, например, ты хочешь пройти обучение в теологическом университете, в рамках старой университетской философии, то ты потратишь на это столько же времени, как и на обучение в консерватории, в университете звука, музыки и образов. Благодаря моей глубокой вере в музыку, я смог, к примеру, изучить на глубоком духовном уровне индийские раги. Я не могу отправиться в города Древней Мексики времён майя, чтобы услышать их музыку, но могу ее себе представить. Я хочу сравнить буддизм и христианство. Мне кажется очень интересным образ Тайной вечери, который часто используется. Сострадание. Мне очень интересно наблюдать, как много общего у всех нас – люди пытаются обменяться мнениями с другим, рассказать, как у них принято смотреть на вещи. Я также верю в то, что музыка будет связана с религией в будущем. Религия инопланетных существ, религия галактической деревни. Мы ведь не знаем, откуда мы пришли, из какой религии мы все происходим, но музыка подсказывает мне, что любая религия проповедует жизнь, семью, детей, прекрасный образ мыслей и любовь.

Ирина: Браво, Тан Дун, браво! Расскажите, пожалуйста, о музыкантах, которые исполняют вашу музыку?

Тан Дун: Да, на самом деле, я обожаю общаться с музыкантами из разных стран. Поначалу я постоянно пребывал во фрустрации, нервничал, что мне не хватит времени всё объяснить, поговорить, поэтому иногда немного боялся. Но после одной истории всё изменилось. Как-то раз я опять нервничал и решил поговорить с женой. Я сказал: вот, они сейчас исполняют мою симфонию, но я же им ничего не объяснил, мы не обменялись идеями. Если всё пойдёт не так, что же нам делать? А жена ответила: вот представь себе, если бы Бетховен был жив, он бы, наверное, нервничал не меньше тебя. Если бы Бетховен был жив, как бы он реагировал на разные интерпретации, на ошибки? Ведь с ним-то уж точно никто ничего не обсуждал. Нужно верить в музыку. Музыка сама всё объяснит. Когда ты закончил сочинение, оно говорит с людьми так же, как произведения Баха. Бах стал звуком, Бах стал нотами, Бах стал партитурой. Бах уже не просто Бах. Поэтому, когда ты закончил произведение, Тан Дун становится партитурой, и твои ноты говорят с людьми. Иди и наслаждайся результатом. Не суетись: то неправильно, это не так. Просто представь себе, что ты – Бетховен.