– Мамочка, ты сочиняешь! Я ничего такого тебе не говорила!

Анжела даже дернула дочку, да так, что та захныкала.

– Мамочка, мне больно! Почему ты стала такая?

Да, ребенок прав – в самом деле: почему?

Анжела не понимала – она ослышалась или Нинка действительно задала вопрос, который мучил ее саму.

Может, у нее начались слуховые галлюцинации, и она выдает желаемое за действительное?

– Мамочка, купи!

Пришлось купить громоздкий и явно предназначавшийся для мальчиков пластмассовый звездолет.

Завладев им, дочка тут же успокоилась и принялась с ним играть. Анжела посматривала на нее: не исключено, ей известно про созвездие Бабочки гораздо больше, чем она и подумать может?

Объявили посадку на их рейс: следовало поторопиться.

Выходя из дьюти-фри, Анжела, увлеченная своими мыслями и наблюдениями за Нинкой, наткнулась на стопку глянцевых журналов, полетевших вниз.

Судорожно собирая их и складывая обратно, Анжела заметила спешащую к ним продавщицу. Поблагодарив ее за помощь, Анжела взяла за руку Нину.

– Пора на наш собственный звездолет.

Но пока что не в скопление Бабочки.

И тут ногой она задела последний экземпляр журнала, лежавший все еще на полу. Анжела всмотрелась в фотографию на обложке: стандартную, сделанную в крикливо-пафосном стиле типичного гламурного издания.

Особа, казавшаяся ей странно знакомой, в бальном платье и с ожерельем на груди. И надпись «Я служила сцене, а теперь буду служить народу!»

Но привлекла ее отнюдь не эта дурацкая надпись и даже не казавшееся знакомым лицо молодой женщины, а ожерелье на ее шее.

Ну да, теперь ей стало понятно, кто эта надменная особа. Но Анжела узнала не только женщину, но и колье у нее на груди.

Оно ей было знакомо: бриллиантовое, в форме бабочки, с красным камнем посередине.

– Мамочка, мамочка, нам пора! – тянула ее дочка за руку, а Анжела, словно окаменев, стояла и держала в руках этот журнал.

– Ну, мамочка! Наш звездолет улетает!

В итоге их «звездолет» улетел из Москвы (правда, не в направлении скопления Бабочки) без них.

Город встретил их бравурным маршем – поезд из Москвы, в котором Анжела вместе с Ниной прибыла туда, пришел даже раньше, чем было обозначено в расписании.

Пришлось, конечно, выдумывать и немного приврать, чтоб объяснить дочке, отчего они пока что не летят обратно, домой, к океану и ее друзьям.

А вместо этого направляются в то место, куда Анжела все эти годы стремилась попасть меньше всего и которое иногда, теперь все реже и реже, являлось ей во снах: пусть и не страшных, но тревожных.

И уж точно не счастливых.

Наплела что-то о том, что их «звездолет сломался» и что его чинят, а пока это происходит, им надо смотаться…

Да, куда?

В тот самый город, где умерли все, кто был ей дорог?

Не только.

По сути, в прошлое.

Привокзальная площадь изменилась: ларьки и палатки куда-то исчезли, уступив место какому-то патриотическому фонтану, впрочем, в начале марта еще не работавшему.

Сам вокзал, некогда обшарпанный, явно подвергся серьезному ремонту и походил теперь на сказочный домик из сахара, леденцов и пряников.

Тот самый, в котором жила ведьма-людоедка.

Пропали и пятиэтажные дома около вокзала, а вместо них возникло однотипное и безликое «элитное жилье», как гласил большой рекламный щит с улыбающейся семьей: отец, мать и дочка с сыном.

Семьей, которой у ее дочери никогда, вероятно, не будет и которой не было у нее самой.

А подле того щита Нина заметила другой, помассивнее и побольше, тоже, по сути, рекламный.

На ней была изображена та же молодая, уверенная в себе дама, чье лицо она увидела в аэропорту на обложке гламурного издания.

Только дама была на этот раз в деловом костюме, а ее шею охватывала скромная нитка жемчуга (впрочем, наверняка настоящего и совсем не дешевого), а не бриллиантовое колье в форме бабочки с красным камнем-сердцем посередине.

«Мой город – мои горожане! Забота о вас – цель моей жизни!»

Кто ей только такие лозунги-то измыслил?

Ей, этой особе, то есть Зойке.

Ну да, это была Зойка, которая на удивление мало изменилась за прошедшие годы, хотя из капризного подростка превратилась в капризную дамочку.

Зойка, которая натравила тогда на Анжелу с Валькой хулиганов.

Зойка, у которой папаша был прокурором города и приложил все усилия, чтобы Анжела не смогла установить правду о гибели Вальки и Демидыча.

Зойка, которая, как узнала Нина в интернете, сделала неплохую карьеру в сопливых сериалах и была уже много лет завсегдатаем различного рода слезливых ток-шоу.

Зойка, которая внезапно открыла в себе политический талант и год назад, при массивной поддержке из Москвы, стала мэром города, того самого, в который Анжела вернулась.

Наконец Зойка, фамилия которой теперь была Заяц – она вышла замуж за отпрыска местного милицейского чина – сынка, который в бытность свою подростком являлся предводителем нациков, а теперь, окончательно облысев, стал, явно не без помощи папочки, самым крупным предпринимателем области.

Да, та самая Зойка, которая носила колье, украденное когда-то мамой Анжелы у Артура, а затем бесследно исчезнувшее – прихваченное предполагаемым убийцей мамы, так и не найденным.

Зойка, которая – и ради этого Анжела и вернулась в город своего прошлого – или что-то знала, или была напрямую причастна к смерти мамы, а также Вальки и Демидыча.

– Мамочка, а ты здесь родилась? – спросила Нина, с любопытством крутившая головой по сторонам: так много всего нового, необычного.

Анжела медленно произнесла:

– Нет, я родилась не здесь.

Зато здесь умерли люди, которые были ей дороги.

И чтобы узнать об этом правду, она спустя столько лет и пожаловала сюда.

Она не без облегчения увидела, что того дома, где была убита мама, уже не существует: на его месте торчала «элитная» многоэтажка. Кто-то прогуливался с коляской, кто-то парковал автомобиль.

А мама лежала на местном кладбище – и за все эти годы она ни разу не побывала там.

– Тут… тут жила твоя бабушка… – произнесла она, и Нинка спросила:

– Бабушка Нина? Которая умерла?

Анжела покачала головой:

– Бабушка Лена.

Дочка оживилась – смерть мамы Нины (для нее, конечно же, бабы) она восприняла несколько безучастно, все еще не понимая до конца, что это означает.