Утомлённый и помятый, Тобиус старался улыбаться и брёл сквозь ликование народа, выглядывая среди похожих нелюдских лиц знакомое. Оно, однако, нашло его раньше, ибо громче всех вопило и выше всех подпрыгивало.

— Тоби! Тоби! Ой! Ты вернулся! Ой! Радость-то какая! Ой! — заливался Фаза, расталкивая сородичей, укалываясь об их иглы, но продолжая расталкивать.

— Скажи-ка мне, друг, — молвил рив, — купцы с юга уже приходили?

— Что?! Мохнатые-хвостатые?! Нет! Ещё нет! Совсем! Но скоро ждём уж их!

— Как хорошо, — улыбка на лице Тобиуса приобрела больше жизни и искренности, — успел.

Тетург-рази непременно пожелали устроить в честь «великого героя» приветственный пир, благо во времена сии обильные они могли себе это позволить. Внутри палисада, где не осталось уж убогоньких хижинок, развели большие костры, над которыми на вертелах жарилась громадная форель, — целиком и рубленая на куски, серебристая в пятнышках мечта всех рыбаков северного мира. А кроме того в несчётных лукошках горками сверкали разноцветные ягоды, порой совершенно незнакомых видов, грибы, коренья, свежие травы, мхи и… закуска в виде насекомых.

Аборигены пели и плясали вокруг огня, поднося Тобиусу самые лакомые кусочки. В сердцах их был праздник и лёгкость, дремучий лес на какое-то время перестал быть страшным и жизнь казалась совершенно прекрасной. Волшебник благосклонно принимал знаки внимания, насыщался неспешно и вёл беседу с теми тетургами, которых попросил сесть рядом с собой, а именно с Фазой и Дипу. Последнему, к слову, очень уж по душе пришёлся крепкий табак, что удалось выменять на собственный травяной сбор. Таким образом Тобиус распрощался с последними запасами.

— Когда они придут, — говорил волшебник, поедая печёную рыбу и бросая кости в огонь, — к обычным товарам прибавьте вот это.

— О!

— Что это?! Что это?!

В руки Дипу перешла сверкавшая статуэтка из начищенной меди, изображавшая премилую обезьянку с длинным хвостом. Формы её хранили простоту, но аккуратны, а поверхность покрывали сотни засечек, игравших текстуру меха. Вещица была весьма изящной в своей простоте, а бесхитростным тетург-рази она казалась сокровищем похлеще золотой короны древних королей.

— А можно оставить её?! Давай оставим! Смотри красивая какая! — тут же загорелся Фаза.

— Я не для того её создавал, чтобы вам оставлять. Преподнесёте чужакам как дар и ни словом не обмолвитесь о том, где взяли. Нашли, сами не придумали, куда девать, решили отдать дорогим друзьям.

— А не будет ли от этого, — с сомнением спросил Дипу, пыхтя трубкой и разглядывая статуэтку, — проблем?! Мне нужны их лекарства, знаешь ли! Видишь дураков вокруг?! Они только и делают, что придумывают новые способы захворать! Дай только волю, все слягут и передохнут! А лекарства очень уж хороши!

— Никакого вреда от статуэтки не будет, верь мне. Или я не победитель подземного ужаса?

Аргумент оказался весьма увесистый, старику оставалось лишь головой покачать и согласиться.

На следующий день Тобиус оттащил лодку дальше в лес, нашёл укромное место среди деревьев, установил судёнышко там на крепких подпорках и со всех сторон построил своего рода шалаш. Парус пришлось снять, чтобы не белел посреди зелени, а мачту обвить лианами. Вблизи никого таким укрытием было не провести, но тетург-рази утверждали, что их гости всегда приходят по западному берегу, то бишь им нет нужды пересекать реку и отправляться к горам.

Пару следующих дней Тобиус провёл невдалеке от поселения нелюдей, он осторожно бродил по лесу, который пока что и не думал убавлять свою зелень в пользу рыжины и золота, изучал растения, грибы, собирал образцы различных плодов и консервировал их в волшебном янтаре для дальнейшего изучения. Зимой у него не было для этого возможностей, а лето ушло совсем не на исследовательскую деятельность, хотелось скорее хоть что-то наверстать. На третий же день с юга пришли чужаки.

Они явились не по земле, а по деревьям, — мага об этом предупредили, хотя он и не понял, что имели в виду тетург-рази. А имели они в виду десяток гуманоидов, которые передвигались головокружительными прыжками между стволами и быстрыми перебежками по толстым веткам. Невероятная ловкость и скорость немного удивили притаившегося в папоротниках человека и даже вызвали небольшую зависть.

Он следил за чужаками снизу, укрытый чарами Глазоотвода, засел в укромном месте заранее и не прогадал. Существа явились в середине дня, проскакали высоко в кронах, перекрикиваясь, громко шелестя листвой, постепенно опускаясь на более низкие ярусы леса. Когда они удалились в сторону поселения тетургов, маг быстро направился следом, озираясь на случай если кто-то из древолазов отстал.

Тобиус явился к палисаду незаметно, издали слыша привычный гостеприимный гомон. Торжественное приветствие, что тетург-рази устраивали для него недавно, теперь они устроили для новых гостей. Рив прошёлся по краю, не погружаясь в народные гуляния, он хотел приглядеться к ним и заодно понять, способны ли будут чужаки увидеть его.

Их оказалось не десять, а одиннадцать, этих новых знакомцев, все были на удивление схожи с людьми своими телесными пропорциями, разве что руки несколько длиннее человеческих, да ноги чуть короче. А ещё были хвосты, длинные, гибкие, шерстистые. Обезьяны. Давняя догадка Тобиуса подтверждалась, ему предстояло иметь дело с обезьянами. А почему нет? «Человека-пса» он уже видел, «людей-ежей» и «людей-кротов» — тоже. О «людях-волках» и упоминать не обязательно. Почему бы не встретиться с «людьми-обезьянами»?

Симианы, как серый маг решил пока что называть их, расселись на корточках вокруг костров с готовившимися блюдами и оживлённо общались, позволяя наблюдателю как следует себя рассмотреть. И первое, что бросалось в глаза, — это мышцы. Фигуры нелюдей не казались тяжёлыми, скорее наоборот, длинными, достаточно изящными, но при этом даже сквозь чёрную и бурую шерсть проступали очертания сильных мышц, особенно бугрившихся на ляжках. Наверняка под кожей у них не набралось бы и унции жира, всё сплошь сухое мясо и толстые жилы.

Вторым, что привлекло внимание, были формы черепов и лиц. Эти существа порядочно отошли от обычных обезьян, которых Тобиус видел в бестиологических атласах, челюстные аппараты стали заметно меньше, хотя всё ещё превосходили человеческие, тяжёлые надбровные дуги сгладились, а лбы выдвинулись вперёд, давая пространство более развитому нежели у животных мозгу.

Они все носили одежду, и, судя по тому, как разноцветная ткань блестела на солнце, то был настоящий шёлк. Жилетки из грубого волокна сидели поверх роскошных шёлковых сорочек