тут и там между деревьями вековых камней в саду Фукиагэ. Он испытывал потребность действовать, чтобы изменить будущее Японии. Как исполнительный офицер группы, которой предстояло совершить переворот, он знал подробный распорядок действий. Более того, от его участия зависел успех переворота, потому что он был в родстве с военным министром, главной фигурой заговора.

Такие особые связи давали Такэсите почти свободный доступ к Анами, и за двадцать лет тесной дружбы он научился хорошо понимать генерала, для которого он стал первым доверенным лицом. Мужественный, смелый и самоуверенный молодой Такэсита действовал как своего рода отлаженный передаточный механизм. Через него наверх к Анами поступала информация от его коллег — младших офицеров, а от генерала «молодым тиграм» передавались «необходимые инструкции». Таким образом, он играл ключевую роль в сборе информации. Но, будучи человеком напористым и честолюбивым, он делал гораздо больше, чем ему было положено. Такэсита формировал взгляды как самого Анами, так и молодых офицеров своими поступками и отношением к действительности. Это был «человек влияния» второго плана, который не несет на себе основной ответственности.

Нервно выкуривая одну сигарету за другой в ожидании окончания конференции, Такэсита попытался оценить обстановку. Работа над планом переворота была резко свернута, когда Анами и полковник Арао вернулись после встречи с Умэдзу, который отказался от сотрудничества. Встреча Анами с командиром Императорской гвардии, начальником службы безопасности и командующим Армии Восточного округа закончилась ничем, так же как обращение Анами к начальникам отделов военного министерства. От выступления, намеченного на 10 часов утра, пришлось отказаться.

Но когда два офицера штаба Умэдзу поговорили со своим шефом, они неожиданно обнаружили, что он не был настроен «категорически против» переворота. Это означало, что все планы заговорщиков можно было активизировать, сдвинув лишь сроки их выполнения. Такэсита вернулся к своему первоначальному плану переворота, изменив лишь время его реализации. Но в главном оба плана совпадали: военный министр объявлял военное положение и брал власть в свои руки. Затем намечалось арестовать фракцию пацифистов и призвать к тотальной войне. Позорная капитуляция не должна была состояться. Все японцы, как один, встанут на защиту императорской власти и будут сражаться до тех пор, пока окончательно не будут уничтожены или пока противник не предложит надежные гарантии ее сохранения.

Переворот и последующие события не займут много времени, но славное будущее ожидает всех, кто был воспитан в вере, что высочайшее призвание японца — это готовность пожертвовать своей жизнью ради императора. Души этих людей присоединятся к сонму духов-хранителей храма Ясукуни. Смерти не стоит бояться, но надо радостно идти ей навстречу ради достойного дела. Два с половиной миллиона святых душ воинов, которым поклоняются в Ясукуни, защищают сейчас страну и почитаются во всей Японии, включая императорскую семью. И каждая из этих душ была в прошлом живым человеком, который пожертвовал своей временной жизнью ради высшего блага нации. В Ясукуни пребывают все души патриотов начиная с 1869 года, когда император Мэйдзи основал этот храм в качестве национальной святыни.

Для Такэситы переворот, который мотивировал все его поступки, означал также уникальную возможность встать рядом с самым могущественным человеком в Японии — новым сёгуном Корэтикой Анами. Потому что никто не сомневался, что во имя сохранения власти императора заговорщики намеревались сместить самого императора. В армии прекрасно понимали, что император серьезно относился к вопросу капитуляции. Но если бы император продолжал и дальше настаивать на ее необходимости даже после удаления «лжесоветников» из его окружения, Анами был бы вынужден игнорировать его решение или даже отстранить его от власти. Таким образом, страна вернулась бы к прежней системе правления, существовавшей на протяжении столетий, когда сёгун правил, а император исполнял только религиозные церемонии и жил со своим двором в изоляции.

Такэсита знал, что Анами был человеком действия, натурой отнюдь не созерцательной. Он не был ни администратором, ни интеллектуалом. Его инстинкты были ясны и понятны. Он обладал неким магнетизмом. Его прямота, сердечность и непосредственность привлекали даже тех, кто был его открытым оппонентом. Но ему были необходимы верные советники, преданные помощники. Несомненно, Такэсита был одним из них.

Неожиданно из бомбоубежища начали выходить министры, словно кроты из-под земли; казалось, они жмурились, ослепленные ярким солнечным светом полдня. Однако, присмотревшись, можно было понять, что их глаза полны слез. Военный министр был среди них; его походка была нетвердой, и он так же тер глаза. За ним следовал генерал Ёсидзуми. Такэсита отдал Анами честь и хотел сразу же задать ему важный вопрос, но генерал слабо махнул рукой, сказав, что ему необходимо немедленно ехать к премьер-министру.

Такэсита, не желая оставлять генерала, последовал за его машиной в офис премьера.

Сидя в штабной машине, направлявшейся к зданию офиса премьер-министра, Анами и Ёсидзуми хранили угрюмое молчание. У военного министра был отсутствующий взгляд. «Я должен откровенно сообщить вам, — спокойно сказал он Ёсидзуми, — что не могу больше оставаться в этом мире».

Нисколько не удивленный словами Анами, Ёсидзуми привел только один серьезный аргумент в подобных обстоятельствах — они обязаны выполнить свой долг. «Миссия, которая нам предстоит, очень ответственна. С большой вероятностью в армии и на флоте может вспыхнуть мятеж, и от вас зависит, удастся ли удержать ситуацию под контролем». В глазах Анами это не имело большого значения в сравнении с его ответственностью за поражение Японии.

«Я высказал свое мнение его величеству согласно моим убеждениям, но дела приняли совсем неожиданный оборот. Я не знаю, какие причины привести императору в оправдание моих действий, и я не могу больше оставаться в этом мире в свете той ответственности, что я несу за поражение в этой войне».

«Вы должны пересмотреть свою точку зрения, — потребовал Ёсидзуми. — Ваше лидерство необходимо для мирного возвращения с фронтов миллионов наших солдат». Но на военного министра никакие аргументы не действовали.

Журналисты, ожидавшие новостей с конференции, сразу же поняли, что там произошло, когда увидели в фойе толпу сломленных и потрясенных случившимся людей. Все разговоры затихли.

Подъехал Сакомидзу, и уже у дверей своего кабинета он натолкнулся на Кихару, который помогал ему готовить черновой вариант указа. «Пойдем. — Он поторопил его. — У нас масса срочной работы». Сакомидзу сказал, что его величество предложил обратиться по радио к войскам и Кихара должен подготовить обращение как можно быстрее. Репортер сразу же принялся за дело, а Сакомидзу отправился к Судзуки, чтобы наметить время проведения заседания правительства.

Члены правительства ушли на ланч, в меню которого было китовое мясо. Многие просто не могли ничего есть, но Судзуки явно не потерял аппетита.

Анами не было