Как только до нее дошло, что нет никакой возможности выбраться, ее охватила паника, в полном отчаянии она начала кричать, оставалась надежда, что какой-нибудь сосед услышит ее, и она не закрывала рот, пока не сдались голосовые связки.

Только после этого ей удалось взять под контроль эмоции, и когда дыхание пришло в норму, она смогла придумать план действий. Бам!

Это была уже третья банка равиоли, которую она испортила. Две предыдущие сломались, когда она стала бить банкой прямо по рукоятке отвертки без какой-нибудь защиты, и каждый раз ее еще и обливало томатным соусом. Ну по крайней мере она не видела себя в этот момент из-за темноты. Бам!

Первое, что она сделала, — это оторвала полоску простыни с кровати и обернула ею левую руку, чтобы остановить кровотечение, возникшее в результате попавшего в нее гвоздя. Именно в тот момент, когда она наконец смогла успокоиться, боль начала давать о себе знать. Жгучая острая боль, которая распространилась сначала по запястью, а потом и вверх по предплечью.

Затем она стала ощупывать все предметы вокруг. Оказалось, что и шкаф, и стена, выходящая в спальню, были продырявлены таким количеством гвоздей и шурупов, которые удерживали на месте балки, что ей потребовались бы недели, а может быть, и целый месяц, чтобы проделать достаточно большую дыру и получить возможность выбраться наружу. Проделать отверстие поменьше, чтобы дотянуться до розетки, тоже не имело никакого смысла, ведь электричество было отключено во всей квартире. Вот почему она распласталась именно у стены, обращенной к ее квартире.

Прямо над плинтусом она обнаружила распределительную коробку, выкрутила отверткой винтики и вытащила из нее все внутренности. Теперь в стене образовалась дыра глубиной в несколько сантиметров, и, просунув туда руку, она поняла, что стена сделана из кирпичной кладки. Поэтому она нацелилась на раствор между кирпичами, в который все глубже и глубже входила отвертка.

По крайней мере, поначалу. Но по итогу то, что не должно было занять больше часа, по ее ощущениям заняло вечность. А когда она до крови натерла правую руку о края консервной банки, то пришлось забинтовать и ее тоже.

Сил оставалось все меньше, и скоро она уже будет готова сдаться. Несмотря на все нанесенные удары и на раствор, который ей удалось расковырять, кирпич внутри стены отказывался поддаваться. Это наверняка имело свое объяснение, но она была слишком уставшей, чтобы иметь возможность анализировать хоть что-то. Она слишком устала двигаться куда-то в неизвестность и в пятисоттысячный раз собираться с силами, чтобы нанести еще один удар. Бам!

И снова получилась лишь дыра. Несмотря на то, что она использовала старую банку в качестве защиты, приложив ее к ручке отвертки, равиоли выплеснулись прямо на нее, и на этот раз что-то внутри ее как будто лопнуло. Она с силой швырнула банку на пол и в ярости начала голыми руками долбить отверткой по стене.

Служившие бинтами полосы ткани довольно быстро сползли у нее с рук, и раны стали еще сильнее кровоточить при контакте с рифленой поверхностью рукояти отвертки, которая становилась все более липкой от крови. Боль была на грани той, которую она способна выдержать, но ничто по сравнению с разочарованием после всех тех часов, которые были потрачены абсолютно зря. Нереальная боль и все более безнадежная борьба. Ничто из этого не остановит Милвоха.

Звук был такой, словно сломался зуб. Едва заметный щелчок, ни больше ни меньше. Но для Лильи этот звук был чем-то абсолютно новым. Ведь он мог изменить все.

Она отложила отвертку и вытерла руки о штаны. Затем просунула одну руку в отверстие в стене и ощупала кончиками пальцев края непослушного кирпича. К сожалению, по сравнению с прошлым разом большой разницы она не почувствовала. Значительная часть штукатурки, конечно, исчезла, но только когда она провела кончиками пальцев по поверхности кирпича, то нашла объяснение послышавшемуся ранее звуку.

Несомненно, трещина была тоньше волоска, и все же она совершенно точно нащупала ее ногтем, она зигзагом шла вниз по кирпичу. Она попыталась ухватиться за края кирпича, но он сидел очень крепко, так, будто последние несколько часов ее стараний вообще ничего не изменили.

Она снова взяла отвертку, поместила ее наконечник в середину трещины, а свободной рукой потянулась за еще одной банкой равиоли со склада под кроватью, а затем ударила ею по ручке отвертки. На этот раз она не прилагала много силы, просто нанесла легкий удар. Большего и не требовалось, чтобы отвертка расколола камень и исчезла в стене, которая словно внезапно превратилась в сливочное масло.

Она просунула руку внутрь и почувствовала, что кирпич раскололся настолько, что она может вставить пальцы в образовавшуюся щель. Кроме того, одна половина кирпича теперь еле держалась в стене, и она наконец-то смогла без особых проблем вытащить ее. Однако другая половина сидела очень крепко, и еще через полчаса бесплодных попыток она сдалась. По-видимому, именно на ней лежал вес всего дома.

Она нашла кабель, который тянулся к распределительной коробке, находившейся под письменным столом, и вставила контакт в отверстие. Затем она попыталась всунуть туда правую руку, но значительно продвинуть ее в глубь отверстия не получалось, как она ни пыталась.

Она опустилась на пол и подумала, что сейчас ей до безумия хочется просто закрыть глаза и позволить усталости взять верх над ней и ее телом. Никто не сможет обвинить ее в том, что она не перепробовала все, что могла. Скорее всего, она заснет уже через несколько секунд, и, возможно, ей приснится что-то очень приятное, а в это время вполне возможно кто-то из ее коллег догадается, что она находится именно здесь.

По крайней мере, так было бы в ее прошлой жизни. Жизни, полной наивного принятия желаемого за действительное, в которой она не знала об очень многих вещах и все еще делила постель с Хампусом и ей никогда бы даже в голову не пришла идея поджечь клуб, где собиралась компания неонацистов. Жизнь, в которой она давно бы сдалась, направила бы всю свою энергию на зализывание ран и стала бы просто ждать и надеяться, что все как-нибудь уладится само собой.

Но это жизнь, которой больше не существует. И той Ирен больше нет. Она поняла это только сейчас. Еще несколько недель назад этот процесс был запущен и ее прежнее «я» начало исчезать и становиться все более расплывчатым. Процесс этот был весьма болезненным, и она чувствовала себя какой-то потерянной. Но теперь она ясно увидела, какой стала. Здесь, на липком полу в кромешной тьме, она увидела это яснее, чем когда-либо.

Она стала ощупывать одной рукой другую. Через минуту решение было принято: это будет левая рука. Во-первых, на ней уже была большая рана от гвоздя, а во-вторых, она все же использовалась гораздо реже, чем правая. После этого Ирен встала, нащупала в темноте кровать и оттащила ее от стены.

Когда кровать была поставлена вплотную к внешней стене, Лилья легла на живот, уперлась обеими ногами в край кровати, и просунула левую руку как можно дальше в отверстие в стене.

Она была сильной, это она осознавала. Но быть просто сильной в данном случае будет недостаточно. Ей нужно будет использовать такие резервы организма, о которых можно только догадываться, ей нужна сила, достаточная, чтобы поднять машину, как если бы под ней оказалась ее дочь.