Уж не знаю, что для них сделал песцовский родственник, но говорили о нём только с восхищением, ко мне же относились как к любимой племяннице, которую долго уговаривали приехать в гости и вот наконец она снизошла. В моём положении были несомненные плюсы: никто не удивлялся, если я чего-то не знала, всё списывали на культурные различия. Но и минусы тоже были: детей весьма интересовали традиции Китая, в которых я была совершенно несильна. Но я выработала прекрасное противодействие — в случае чего нежно лепетала, что не уверена, могу ли я это рассказывать иностранцам, а кроме того, дала зарок не пользоваться родным языком до сдачи экзаменов. К зароку отнеслись серьёзно и только один раз попытались подсунуть бумагу с иероглифами, по виду даже не китайскими. Рассматривать я их не стала, сразу зажмурилась и повторила про зарок. После этого никаких поползновений на знания о моей якобы родине не было.

Плюсом было так же то, что я выпустила Мефодия Всеславовича и пользовалась его помощью. Честно говоря, я опасалась, что местные домовые могут про него рассказать хозяевам, но ещё больше я боялась, что постоянное пребывание в шкатулке навредит здоровью моего помощника, которое и так было не ахти после службы у Соболевых. Оказалось, по обеим пунктам беспокоилась я напрасно. В шкатулке домовой впадал во что-то похожее на анабиоз и мог в таком состоянии находиться если не вечно, то очень долго. А домовых у Белочкина не было. Я ужасно удивилась, но Мефодий Всеславович пояснил, что домовые необычайно редки, поэтому ценятся хозяевами. И жить могут не в каждом доме. «Свет там нужен», — непонятно пояснил Мефодий Всеславович, а на мой вопрос, неужели у Белочкина нет этого самого нужного света, так же непонятно ответил: «Может, у них и заведётся кто, но сейчас нет и не предвидится». Поэтому мой домовой взял присмотр над хозяйством всего дома, одновременно прикрывая и контролируя мои перекидывания от посторонних. Он отъелся и даже приоделся, используя лоскуты из корзинки для рукоделия, которую мне зачем-то вручила настоящая Ксиу. Даже если бы я увлекалась шитьём или вышивкой, вряд ли нашла бы на это время: все дни были заняты учёбой. Если я не зубрила у себя в комнате, то торчала в библиотеке, изучая законы. Очень уж мне запали в душу слова Ли Си Цына о том, что есть способы выйти из клана даже в моём бесправном положении.

Новые плетения я продолжала заучивать, хотя магию изучать без практики особого смысла не имело, а практиковать в доме Белочкина я не рисковала. Не был он приспособлен для тех, кто во время изучения плетений может что-то наплести не так и поджечь/заморозить/превратить в труху/прорастить/развеять — в зависимости от того, что изучает маг и к чему у него есть склонность. Пусть руки и чесались почти постоянно опробовать что-то новое, но я лишь повторяла ранее изученное, и то — под прикрытием Мефодия Всеславовича. Слишком уж велика опасность была себя выдать: настоящая Ксиу не только не была оборотнем, но и не имела склонности к магии. Конечно, что-то можно было оправдать срабатыванием артефакта, но лишь что-то.

В библиотеке и застал меня Белочкин, влетевший туда с необыкновенно радостным видом.

— Ну что ж, Ксения Ивановна, — довольно заявил он, — сразу после Перунова дня и начнём вас экзаменовать.

Ксения Ивановна — это они так трансформировали имя Ксиу в более привычное русскому уху. Я не возражала, всё равно имя было не моё. Но против переноса экзаменов на после Перунова дня возражала, да ещё как, но сказать ничего не успела.

— Российские законы изучаете? — удивился Белочкин. — К чему такой красивой юной деве законы чужого государства?

— Кто знает…

— Остаться желаете, — понятливо кивнул он. — Запал наш Борис Павлович в сердечко?

Я сильно сомневалась, что настоявшая Ксиу испытывала хоть какую-то сердечную склонность к Ли Си Цыну, но вряд ли её когда-нибудь об этом спросят, поэтому разуверять Белочкина не стала, но и подтверждать тоже, а восторженно залепетала на интересующую меня тему:

— Арсений Петрович, я вам так признательна за беспокойство, но почему так долго? Я могу сдать экзамен хоть завтра.

— Так Коляда же скоро, Ксения Ивановна…

— Коляда?

— Празднуем возвращение солнышка. День хоть на воробьиный скок, а прибывает, Ксения Ивановна. Кто ж работать в такое время будет? Гости, балы, колядки. Колядки — это, конечно, больше для детей, но иной раз даже студиозусы балуются. Напялят на себя этакую страшную звериную харю да тулуп шерстью наружу и ходят людей пугают, зло отгоняют.

Белочкин приставил руки к голове, словно диковинные рога, и зарычал, показывая, как пугают студиозусы честной народ. За дверью раздалось хихиканье его сыновей, я тоже не удержалась от смеха, столь потешно он выглядел.

— Уверяю вас, Ксения Ивановна, вам будет интересно. Приглашение на пару балов я вам обеспечу.

— А там будет господин Ли Си Цын? — оживилась я, понадеявшись получить хоть какие-то сведения из первых рук о Волкове и его поисках.

— Что вы, Ксения Ивановна, Борис Павлович на такие несерьёзные мероприятия не ходит, — огорчённо сказал Белочкин, окончательно убедившись в моей безответной любви к Ли Си Цыну. — Наверное, потому и спутницу жизни себе до сих пор не нашёл. А ведь такой солидный господин, мечта любой женщины… А хотите, мы к нему с визитом сходим?

Он подмигнул, явно предлагая разработать план по захвату лисицынского сердца.

— Господин Ли Си Цын сказал, чтобы я не возвращалась в его дом, пока не сдам экзамены, — трагическим голосом напомнила я.

Подозреваю, требование это он выдвинул не столько потому, что опасался, что я изучу ещё парочку плетений в его доме, сколько потому, что настоящая Ксиу никуда не делась и всё так же продолжала его донимать, падая в обморок при каждом удобном случае. Две Ксиу на одного лиса выходило уже явный перебор, пусть даже этот лис был столь силён магически и столь внушителен внешне. Как мне кажется, он бы и одну непременно уже сплавил, не будь у него необходимости прикрывать мою легенду.

— Нет уж, не нужны мне балы, я лучше ещё позанимаюсь. Или книжки почитаю.

Я вздохнула как можно тяжелее.

— Девочка моя, не переживайте так, — расстроился Белочкин. — Придумаем что-нибудь. Вот хоть на обед его пригласим, не отвертится. Пусть посмотрит, каких успехов вы достигли. Как думаете, а?

Я с энтузиазмом поддержала это предложение, хотя и подозревала, что Ли Си Цын под любым благовидным предлогом откажется от визита, тем более что речь шла об обеде. Кормили у Белочкина не сказать чтобы плохо, но куда скромнее, чем у Ли Си Цына. Хуже того, в честь меня время от времени пытались готовить какие-то китайские блюда. Не знаю, насколько они получались аутентичными, но я поняла одно — китайскую кухню я не люблю совершенно, поэтому постоянно твердила, что не надо ориентироваться на мой вкус, мне и русская очень нравится. Похоже, Белочкины тоже не были в восторге от китайской, потому что попытки разнообразить меню в стиле настоявшей родины Ксиу в конце концов сошли на нет.

Оказалось, я зря сомневалась, что Ли Си Цын примет приглашение. Пусть он из своего дома выходил крайне редко, но ради обеда у Белочкина сделал исключение. Хозяева так обрадовались, что не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: не балует Ли Си Цын визитами своих знакомых. Время обеда пока не наступило, и Белочкины засуетились, то и дело выскакивая из гостиной и стараясь оставить нас наедине. Получалось это плохо, поскольку то один, то второй отпрыск семьи вламывался в гостиную в самый неподходящий момент, а именно: как только я открывала рот, чтобы узнать новости.