Я выдала себя за специалиста, который предлагает новый вид терапии, и отлучилась в туалет. Хотя вид моих крыльев по-прежнему вызывал у меня отвращение, я расправила их.

Мне казалось, что я смогу определить, увенчалась ли миссия успехом, но вчерашние перья все еще были такими пушистыми, что я не могла отличить новые от тех, что появились вчера. На всякий случай я провела еще один час с Офелией, которая, казалось, только обрадовалась моему обществу. Какой странной была наша система оценки… Как они приписали этой женщине такой высокий балл?

Некоторые утверждали, что небесные весы непогрешимы, но Офелия… Джаред… Они доказали, что в нашей системе есть изъяны.

Покинув дом грещницы, я направилась в гильдию. Хотя мне хотелось найти Найю и заключить в объятия, ее прикосновение заставило бы меня рассыпаться, как выпавшее перо, и наполнить ее всеми ненавистными воспоминаниями о вечере в Вене.

Сохранение дистанции не выбор, а необходимость. Ради Найи и ради меня.

Я зашла в приемную и попросила своего бывшего профессора по этикету офана Грир сообщить Мире о моем приезде. Она не спросила, что мне нужно от ее старшей коллеги, просто сердечно улыбнулась и отправилась через атриум на поиски женщины, которая взяла меня под свое крыло.

Замерев в ожидании, я следила за ленивыми полетами воробьев, наблюдала, как они расправляют свои радужные крылья. Ах… Вот бы родиться со всеми перьями. Конечно, десять лет – это щедро, и каждое заработанное перо являлось настоящим призом, но я поняла, что все равно завидую пернатым питомцам гильдий, как и городским голубям.

Боковым зрением я заметила багряные перья. Отвернувшись от воробьев, я встретилась с опытным взглядом Миры и, вздохнув, направилась к ней.

– Кажется, я закончила с Офелией.

– Пойдем проверим.

Мы шли бок о бок по направлению к Залу Оценки. Истинная неоперенная, с которой я столкнулась в «Трэпе», стояла перед голоранкером. Не говоря ни слова и наматывая один из длинных каштановых локонов на палец, она смотрела, как мы с Мирой подходим к панели.

Я прижала ладонь к экрану и первым делом проверила свой счет. Мое сердце затрепетало при виде цифр: 601.

– Хорошо. Теперь найди Гарольда Ньюмана, – прошептала Офан Мира.

Я ввела его имя на панели. Появился лысеющий мужчина и счет, который, откровенно говоря, не выглядел так уж заманчиво: 8.

– У вас есть кто-нибудь с более высоким баллом?

– Ты быстро с ним справишься.

Я вздохнула и уже собиралась приложить ладонь, когда брюнетка с голубыми перьями с золотистым напылением выпалила:

– Майло Дженкинс.

Когда мы с Мирой повернулись, чтобы посмотреть на нее, она покраснела и понизила голос:

– Я слышала, что вы пытаетесь найти кого-то с высоким счетом. Майло Дженкинс стоит тридцать одно перо. – Ее рука отпустила прядь волос, с которой она возилась. – Я начала заниматься им в начале недели. Он… созрел. Просто введи его имя.

Я так и сделала. Лицо молодого человека с ирокезом и большим количеством пирсинга появилось вместо того, что предложила Мира. Она заглянула в его послужной список.

– Ты все еще подписана на него, неоперенная Лив.

– Знаю. Но если Селеста захочет взять его на себя, я отпишусь.

Возможно, из-за того, что в голове у меня все перепуталось и болело, я не сразу поняла, что она предлагает, но потом до меня дошло, и мои губы раскрылись в неглубоком вздохе.

– Ты проделала всю работу, Лив. Ты заслужила награду.

Она сцепила пальцы на бедрах, обтянутых джинсами.

– У меня впереди еще четыре года.

– Это очень щедро с твоей стороны, неоперенная. – Каре офана Миры прорезало теплый воздух, когда она повернулась ко мне.

– Мне кажется неправильным перехватывать ее миссию, – пробормотала я.

– В текущей ситуации многое неправильно, Селеста, поэтому прими предложение Лив. – Будто она надкусила лимон, морщинки прорезали кожу вокруг ее рта.

Голос Лив пронесся по комнате:

– Скажи мне когда.

Мира положила руку мне на плечо, и даже сквозь толстый пухлый материал ветровки я почувствовала давление ее тонких пальцев.

– Ты не можешь терять время.

Я вздохнула и прижала ладонь к стеклянной панели.

– Готова.

Как только голоранкер Лив пикнул, я прижала ладонь к стеклу, и над лицом Майло отпечатались слова: ПРИСВОЕН СЕЛЕСТЕ ИЗ ГИЛЬДИИ 24.

Уставившись на свое имя и номер гильдии, я сказала:

– Я даже не знаю, в чем его грех.

– Грехи. – Лив крутанулась на табурете, сине-золотые крылья опоясали ее тело.

Мира встала.

– Я оставлю вас двоих. Как только почувствуешь, что закончила, возвращайся и подпишись на Гарольда. Знаю, что его счет мал, но мне гарантировали, что он не займет много времени.

Я коснулась ее руки.

– Спасибо, офан.

Самым мягким тоном, который я когда-либо слышала от нее, она прошептала:

– Я знаю, что ты хочешь защитить Найю, но прошлой ночью, позволив тебе уйти одной… – Ее взгляд переместился на Лив, которая была занята просмотром грешников на своем голоранкере. – На случай, если ты передумаешь, я приготовила для тебя комнату. Номер тридцать. Она одноместная и будет свободна, пока ты не завершишь крылья, – пробормотала Мира и вышла через раздвижные двери, оставив меня наедине с Лив.

Лив, которая без раздумий подарила мне своего грешника.

Свет от 3D-проекции отразился на золотых кончиках ее красивых крыльев.

Ха. Когда это я начала считать крылья истинных красивыми?

С тех пор, как в моей жизни появился Ашер. Ответ послужил ударом в сердце.

Я выключила голоранкер и пересекла комнату. Забравшись на табурет рядом с Лив, я спросила:

– Ты уже исправляла Офелию Симмонс?

Зрачки Лив расширились, и после почти полной минуты молчания она покачала головой. Я кивнул ей на голоранкер, и она ввела имя моей бывшей грешницы. Женщина, с которой я провела бо́льшую часть своего дня, появилась во всей своей пушистой фиолетовой красе, ее оценка снизилась на один балл.

– Возьми ее на себя.

Лив прижала ладонь к стеклянной панели, даже не взглянув на анкету Офелии, и у меня екнуло сердце, потому что я вспомнила все те случаи, когда Лей рекомендовала мне некоторых легких грешников.

Объяснив, в чем виновата Офелия и как я с ней поступила, я попросила Лив рассказать мне о Майло. Мы расстались с неуверенными улыбками. Я не искала друга, особенно такого, которого не увижу долгие годы, но приятно узнать, что, возможно, меня не совсем презирают. Опять же, людям не нравится то, чего они не понимают, а они не поняли моего решения отказаться