Саня охотно согласилась:

— Давай.

Вечер был теплым, чуть заметный ветерок приятно холодил лицо после горячего дневного солнца. Розы на клумбах, словно стряхнув с себя дневную истому, наполняли воздух густым тягучим ароматом. К запаху роз примешивался то ли запах нагретых солнцем кипарисов, то ли еще какой-то — чуть горьковатый, тонкий, еле уловимый за ароматом роз…

— «Лимонами и лавром пахнет воздух»… — неожиданно сказала Саня.

— Что?

— Помнишь, у Пушкина в «Дон Гуане», — улыбнулась Саня и тихо процитировала:

Лимонами и лавром пахнет воздух, И сторожа кричат протяжно «Ясно»…

Мария недоумевающе взглянула на нее:

— Нет… Не помню.

— Ну как же! Это Лаура говорит Дону Карлосу.

Мария наморщила лоб:

— Нет… А как там дальше?

… А далеко на севере, в Париже,

Быть может, небо тучами покрыто,

Холодный дождь идет и ветер свищет…

Саня тряхнула головой:

— Мама моя очень любила «Маленькие трагедии». И Катя… Моя сестра Катя всегда читала их нам вслух, когда мы собирались вечером в гостиной. Мама, отец, когда бывал дома, сестры. Но читала всегда Катя. Она все-таки старше нас. То есть была старше…

— Пушкина читали, — задумчиво повторила Мария. — Пушкина… А еще что?

Саня засмеялась:

— Новые сочинения графа Толстого. Романы Тургенева. Словом, все как положено.

Мария поморщилась:

— А Катя что же, тоже любила Тургенева?

— Да нет, не очень. Тургенев — это мамино. А Катя любила Шиллера. Она вообще одно время сильно увлекалась театром. Даже выступала в любительском спектакле.

— Да? С успехом?

— Она играла Джульетту. Еще когда в гимназии училась, — Саня грустно улыбнулась: — У нее был талант. Шекспира Катя тоже очень любила. У меня до сих пор стоит в ушах ее голос, как она произносила: «И жизни летней слишком срок недолог…» Так задумчиво и печально, словно догадывалась, что ей самой недолго жить суждено…

Саня помолчала, потом спросила, уходя от своих воспоминаний:

— А у вас в семье читали вслух?

Мария улыбнулась:

— Пушкина — нет. И Шекспира с Шиллером — нет.

— А что читали?

— Чернышевского. — Спиридонова помедлила, потом все-таки поинтересовалась: — Ты именно это место из «Дон Гуана» вспомнила… Почему?

— Из-за запахов. А потом, мы с тобой, в общем-то, как Дон Гуан, тоже все время в изгнании. Только он был изгнан с юга на север, а мы — с севера на юг. Он — из Мадрида в Париж. Мы — из Москвы в Самарканд.

— Да уж, — сказала Мария. — Самарканд не Париж.

Саня вдруг лукаво взглянула на подругу и продолжила цитату:

— «Слушай. Карлос, я требую, чтоб улыбнулся ты!»

Сказала и сама негромко рассмеялась. Мария тоже улыбнулась и встала:

Ну ладно, пойдем в дом. Галина, наверное, места себе не находит с тех пор, как нас потеряла.

В комнате окна были распахнуты настежь, и из парка доносились все те же ароматы южном крымской ночи. Галя в легком цветастом халатике, хорошенькая и румяная, сидела за столом. Перед ней дымилась чашка черного чаю. На столе в вазочке лежало печенье, выданное на ужин.

— А вот и вы! — радостно сказала Галя. — Как хорошо, я только чай заварила! Сестра принесла кипяток, я уж сделала и на вашу долю. А где вы так долго гуляли?

— Спасибо. Галочка, — не отвечая на вопрос, Саня Измайлович поставила в угол свою неизменную корзиночку и тоже присела к столу. — Налей-ка мне чашечку, пожалуйста.

Галя исполнила ее просьбу и повернулась к Спиридоновой:

— Мария Александровна, а вы? Вам налить?

— Нет, спасибо. — Мария устало опустилась на свою кровать. — Спасибо, что-то не хочется.

Галя с хрустом откусила кусочек печенья.

— А я вас сегодня видела с балкона, — сообщила она. — Вы ведь на дачу Врангеля ходили?

Ни Спиридонова, ни Измайлович на это Галино наблюдение никак не отреагировали. Но Галю остановить было не так-то просто:

— Почему-то все отдыхающие любят гулять в этом парке, — прощебетала она. — Хотя наш, у санатория, по-моему, не хуже.

— Ну что ж, это неудивительно. Все-таки врангелевский парк на диво хорош. — Саня тоже потянулась за печеньем. — А уж мол просто очаровательный.

— Ой, — продолжила Галя, — а вы когда-нибудь в подвалы этой дачи спускались? Там, говорят, обвал был.

— Спускались, — спокойно ответила Мария. — Никогда не верьте слухам, Галочка. Никакого Обвала, все в прекрасном состоянии…

Через полтора часа, когда Галины соседки по комнате улеглись спать, она сама вышла в холл. Там, под большой пальмой в кадке, стоял круглый стол с письменными принадлежностями. Гале нужно было сочинить очень важное письмо.

Довожу до вашего сведения, что прогулки Спиридоновой М. А. и Измайлович А. А. по парку Нижней Массандры имеют, очевидно, и другие цели, помимо сбора гербария. Сегодня, сидя на балконе нашей палаты после обеда, я увидела, как в ворота санатория прошел некий мужчина и туг же к нему подошли Спиридонова и Измайлович. Все они вмиг исчезли в парке.

Мужчину этого с ними я видела еще несколько раз, но всегда издалека. Меня с собой на эти прогулки они явно избегали брать. Даже если мы выходили вместе из палаты в парк, они старались избавиться от меня и исчезали из глаз, как бы испаряясь или проваливаясь сквозь землю. Я никак не могла за ними угнаться.

Сообщаю также, что Спиридонова и Измайлович часто посещают бывшую дачу барона Врангеля. Они рассказывали мне, что осмотрели подвалы дачи и нашли их в «прекрасном состоянии». В их речах так и сквозило: какое удобное место для хранения оружия и конспиративной работы.