Шрифт:
Закладка:
При расчете точечного прогноза не обращалось внимания на колеблемость уровней признака. Если бы колеблемость полностью отсутствовала, точечный прогноз был бы уже не только средним ожидаемым значением, но и единственно возможным значением признака (при соблюдении, естественно, условий реальности прогноза по тренду вообще). Также и автомобиль с отъехавшим от нас товарищем, двигаясь по шоссе пять часов со строго постоянной скоростью 90 км/ч, оказался бы на расстоянии 450 км от точки отъезда. Но ни автомобиль не может пять часов ехать с точно неизменной скоростью, ни тем более урожайность пять лет не может возрастать без малейших колебаний точно на 1,452 ц/га. В гл. 7 было показано, что, распространяя уравнение тренда на будущее, мы обязаны считать его лишь выборочной оценкой генеральных параметров, точно нам не известных. Наличие случайной колеблемости уровней порождает ошибку репрезентативности выборочных оценок тренда, которую следует принимать во внимание при прогнозировании.
Есть, однако, такие процессы, при которых колеблемость несущественна. Таковы, например, процессы распада радиоактивных элементов. Зная точную скорость протекания ядерных реакций, персонал атомных электростанций может рассчитать долю прореагировавшего урана 235 в топливных элементах на любой срок вперед, а значит, и планировать их замену. Итак, при несущественности колебаний процесса точечный прогноз оказывается самодостаточным и не требует каких-либо дополнений. В экономике, увы, «бесколебательные» процессы не встречаются.
ЛИТПОРТАЛ
Адепт Сергеев
Святослав Логинов
Трудно приходится в экспедиции непьющему человеку! Начальник знает о твоем странном свойстве и доверяет ключ от железного ящика, в котором хранится запас ректификата, но и все остальные знают, что начальник знает… и ты становишься объектом самого беззастенчивого и просто наглого вымогательства. Особенно трудно тому, кто хоть раз не выдержал и, поддавшись на уговоры, отворил заветный ящик. А ведь если бы не спиртовые баталии, Сергеев был бы попросту счастлив. И как не быть счастливым, если найден, наконец, детинец — деревянный кремль одного из городков-крепостей, прикрывавших в неспокойном тринадцатом веке западные границы свободной еще от батыевых толп Руси.
Хотя, если бы и вовсе ничего не нашли, то все равно Сергеев жил бы сейчас счастливо. Он истово любил раскопки: и неблагодарный труд землекопа, поднимающего крышу над гипотетическим захоронением, и ювелирную работу оператора. Его радовала тяжеловесная ловкость широкой четырехугольной лопаты с короткой, пальцами отполированной рукояткой. Нравилось часами сгибаться с ножом и кисточкой над появившимся из земли предметом. Приятно было каталогизировать найденное — занятие, казалось бы, непревзойденно скучное.
Короче, Сергеев любил свою работу. Он забывал о том, что уже два месяца не виделся с Наташей, что экспедиция, в которую он напросился, не по его теме, а значит, еще на полгода откладывается защита диссертации. Главное, что он опять на раскопках.
На широком крепостном дворе археологи вскрыли остатки воеводских изб, жилых и с товарами. От одних в земле оставались только камни, когда-то подпиравшие курицу, от других уцелел один или два венца. Предки не любили тайн, так что почти сразу становилось ясно, для чего служила та или другая постройка. И только один дом, тот, который досталось раскапывать Сергееву, вызывал недоумение. Сначала, когда Сергеев обнаружил кучу хорошо пережженного березового угля, а затем и проржавевший горн, все дружно решили, что это кузня. Но затем из земли появились сплавленные стеклянные перлы разных цветов, помутневшие осколки скляниц и целая коллекция причудливых костей — человеческих и звериных. Прослышав о находках, собрались сотрудники. Начальник экспедиции, доктор и многократно заслуженный деятель профессор Алпатов долго смотрел в раскоп и совершенно не профессорским жестом скреб лысину.
— Неужели апотека?.. — произнес он наконец.
— Апотечная палата основана в 1582 году, — подал голос из-за спин Коленька. Конрад — великий знаток ненужных фактов и главный змей-искуситель Сергеева.
— Зелейные огороды были и раньше, — возразил Алпатов, — значит и апотеки могли быть раньше… но не в тринадцатом же веке!
— Константин Егорович! — вмешался в спор Сергеев. — Давайте, я сначала площадку расчищу, а там уж будем решать, что это.
— Да, конечно, — согласился шеф. Он еще раз поскреб темя и добавил: — Вы продолжайте работу, только осторожнее, и каждый слой прошу фотографировать, а я поеду в город, попробую договориться о продлении сроков.
На следующий день Сергеев с двумя помощниками наткнулись на что-то вовсе несообразное. Круглая печурка из крепко обожженной глины с большой открытой сверху духовкой сохранилась просто замечательно, так что нельзя было ее спутать ни с горном, ни с чем другим. Опять сбежались сотрудники и рабочие.
— Тантур это, — безапелляционно заявил Ахмет. — У меня мама в таком лепешки печет.
Твоя мама печет лепешки в Узбекистане, а тут земли Волынские, — осадил практиканта Коленька Конрад. В отсутствии профессора он не боялся стоять в первом ряду и говорить громче всех. — Но в одном ты прав, — продолжал он уверенно, — среднеазиатские тантуры свое устройство и название позаимствовали у алхимических печей. Это, друзья мои, печь философов — анатор!
— Вот загнул! — сказал Сергеев. — То аптека, а теперь и вовсе алхимическая лаборатория. Откуда ей здесь взяться?
— А что? — не унимался Коленька. — Тринадцатый век — золотое время алхимии. Альберт Великий, Раймонд Луллий, Альберт из Виллановы, Роджер Бэкон… Имена-то какие! И география тоже: Италия, Тулуза, Оксфорд…
— Здесь Волынь, а не Оксфорд, — напомнил Сергеев.
— А теперь еще и Волынь, — согласился Конрад. — Не понимаю, почему бы кому-нибудь из адептов не поселиться в наших краях. Или православным князьям золото не нужно? Так что, поздравляю с открытием, с тебя причитается…
Как ни удивительно, но, скорее всего всезнающий Коленька был прав: на окаменевшей глине анатора Сергеев обнаружил изображение Солнца — алхимический знак золота.
Алпатов задерживался в городе, а раскопки шли полным ходом. Следующей находкой были осколки большого стеклянного сосуда: колбы или алембика. Почва в этом месте выделялась густым ярко-красным цветом, очевидно, в сосуде хранился какой-то минеральный пигмент, уцелевший в течение столетий и окрасивший землю вокруг. Пробу красителя Сергеев отправил на анализ, и к вечеру лаборантка Зина Кравец принесла ответ, еще раз подтвердивший алхимическую гипотезу: краска представляла собой почти чистую киноварь — красный сульфид ртути.
В самом центре киноварной линзы нож Сергеева скользнул по твердому. Сергеев отложил нож и взялся за кисточку, полагая, что наткнулся на очередной осколок стекла. Но это был всего лишь спекшийся кусочек киновари, продолговатый камешек насыщенного красного цвета, крошившийся, если на него сильно нажать. Отколовшийся край камня Сергеев
