выражать свою зависть к красоте Рочестер. Завидовали, что на нее засматривались парни из старших классов. Мечтали, чтобы у них было столько же поклонников, сколько и у нее. Мальчики из старшей школы буквально заваливали ее цветами, подарками и предложениями сходить прогуляться. Ну вот всех этих девчонок, особенно Эшли и прорвало. Они думали, что все внимание достанется им, но его украла эта милая блондинка.

— Я хорошо знаю всю эту историю, — немного неуверенно вмешивается Анна. — Была в курсе всего, что там происходило. Но поскольку я не училась с ними, то меня не пытались приплести к этим интригам. Сначала я познакомилась с Хелен и время от времени пересекалась с ней, а потом она познакомила меня с Наталией. Просто увидела Маршалл и подошла к ней, когда Рочестер была с ней. Ну а через какое-то время Наталия познакомила меня с Ракель, которая уже стала ее подругой. Я не очень близко общалась с Хелен, но Наталия и Ракель стали мне будто бы родные. Мне было не слишком интересно общаться с ребятами из моего класса, и поэтому я проводила время с девочками. Но к сожалению, когда они перевелись на домашнее обучение, я потеряла связь с ними.

— На долгое время, — добавляет Наталия. — Но где-то года три или четыре назад Анна сама написала мне в Facebook, и мы начали регулярно общаться. Это произошло за долго до того, как Саймон Рингер распустил те слухи. А Ракель возобновила общение с Анной как раз в тот день, когда она узнала, что о ней пишут и говорят. Правда, тогда Сеймур готовилась к выпускным экзаменам в университете и очень редко встречалась со мной и Ракель, которая вообще уехала в Англию к своей тетушке.

— Правда когда Ракель и Наталия стали учиться дома, ничего не изменилось, — с грустью во взгляде рассказывает Хелен. — Эшли поливала их такой грязью, что и вспомнить ужасно. Какое-то время все ее терпели, но в один прекрасный день сначала у одних сдали нервы, потом — у других. А вскоре и я поняла, что больше не могу это терпеть. Мы все устали от этой девицы. Вот мы и восстали против нее. Ничего уже не боялись. И были уверены, что сможем постоять за себя и друг за друга. Конечно, эта принцесса бесилась, а ее свита поддакивала ей и делала все, что она говорила. Однако мы выстояли. А за год за окончания школы они переехали в другой город.

— Что, не выдержала ее нежная душенька? — с тихой ухмылкой интересуется Наталия.

— Не выдержала. Но зато мы смогли спокойно доучиться последний год. И сумели стать по-настоящему близки. Все ждали, что Ракель и Наталия снова начнут ходить в школу, чтобы извиниться перед ними. Но нам сказали, что Кэмерон закончила обучение на год раньше, а Рочестер продолжала заниматься дома и даже не думала снова ходить в школу. Знаю, мы давно должны были вправить мозги этой наглой мерзавке и показать ей, что она не центр Вселенной. Но мы вели себя, как трусы, позволяли ей издеваться над слабыми и сами делали это по ее приказу…

Терренс, Даниэль, Эдвард и Питер несколько секунд переваривают эту информацию. Но затем блондин решает первым нарушить эту неловкую паузу, приложив руку ко лбу и тихонько простонав:

— Ох, черт… Ну почему почти в каждой школе есть кто-то, кого все боятся? Какая-нибудь эгоистичная и капризная стерва или какой-то наглый и самоуверенный парень.

— Должен отметить, что в твоем случае и в случае с Ракель и Наталией есть кое-что похожее, — задумчиво отмечает Терренс.

— Согласен… В обоих случаях виновата одна девчонка, которая считала себя звездой.

— Вот именно! — восклицает Хелен. — Эшли никогда не проявляла никакой доброты! Она только портила всем жизнь! Даже временами унижала своих друзей, указывая им на недостатки. А они и слушали ее, склонив голову! Эта стерва обожала подвергать всех психологическому насилию. Это прямо-таки доставляло ей удовольствие. Она была эдакой мазохистской.

— Но, Ракель, Наталия… — задумчиво произносит Питер. — Неужели вы тоже боялись пойти против этой девчонки и поставить ее на место?

— Да, мы тоже боялись ее, — кивает Ракель. — Ты прекрасно слышал, что если кто-то посмеет ей что-то сделать, то этому человеку было бы очень плохо.

— Нам бы точно стало бы еще хуже, — тихо добавляет Наталия. — Нас уже точно стали бы запирать в туалете, школьном шкафчике или раздевалке. А то и вообще избивать в школе или за ее пределами.

— Избивать девчонок? — ужасается Даниэль.

— А вас точно не избивали? — слегка хмурится Эдвард.

— Нет-нет, слава богу, — уверенно говорит Наталия. — Только сильно оскорбляли и унижали… Могли что-то украсть или испортить. Не давали отвечать на уроках… Но не более.

— Черт, я не верю во все это! — чуть громче восклицает Питер, начав нервно наматывать круги рядом с диваном. — Хелен, как ты могла? Как ты могла докатиться до такого? Я поверить не могу, что ты была частью всего этого! Ладно та девчонка с ума сходила. Но какого черта ты плясала под ее дудку и травила жизнь двум невинным девушкам?

— Пожалуйста, Питер, не обижайся на меня, — с жалостью во взгляде умоляет Хелен, подойдя поближе к Питеру и смотря ему в глаза. — Я знаю, что поступила отвратительно и проявила себя, как трусиха.

— Но почему ты молчала об этом? Мы знакомы три года, но я ни разу не слышал, что ты была одной из тех, кто устраивает травлю одному человеку, которому некого защитить.

— Мне было стыдно говорить об этом. Бабушка Скарлетт и дедушка Роджер много раз пытались вразумить меня и дать понять, что мои поступки отвратительны, но я не слушала их. Лишь с возрастом я начала понимать, что все это было неправильно. Что я не должна была так обращаться с девушками, которые ничего мне не сделали.

— Да, и где гарантии того, что ты не сделаешь это еще раз? — Питер качает головой. — Черт, неужели я снова наступил на те же грабли и начал встречаться с плохой девушкой? Которая запросто может и со мной так поступить!

— Нет-нет, Питер, прошу тебя, не говори так, — со слезами на глазах жалостливо умоляет Хелен, взяв Питера за плечи. — Клянусь памятью дедушки Роджера, что такого больше никогда не повторится. И я тем более не сделаю этого с тобой. Поверь, сейчас я другая. Сейчас я не та, что была раньше. Я другая Хелен. Я поняла все свои ошибки и пообещала себе, что больше не сделаю их.

— После того, что я услышал, меня