Попробуем присмотреться к эмалевым вещам, найденным вне киевского круга кладов.

Черниговские эмали[805] очень близки к киевским; некоторым отличием является преобладание белого цвета в орнаменте.

Старорязанские эмали отличаются от киевских своеобразием формы украшаемых эмалью предметов (огромные колты, подвески-фонарики, нашивные кресты и т. д.) и отчасти цветной гаммой, в которой преобладают голубые тона[806] (рис. 109–110). Форма колтов настолько необычна для киевских древностей, что их следует считать местным рязанским изделием. Владимирские эмали известны нам по четырем колтам. Два из них (клад 1865 г.) не характерны и мало отличаются от киевско-черниговских как по форме, так и по рисунку, и по цвету эмали.

Рис. 110. Вещи с перегородчатой эмалью XI–XIII вв.

А — золотая подвеска из Старой Рязани; Б — серебряные нашивные бляшки.

Совершенно иную картину дает пара колтов из клада 1896 г.[807] Помимо своеобразного упрощенного рисунка, там можно усмотреть незначительную, но характерную деталь: если мастер напаивал золотую перегородку для изображения круглой точки, он обязательно оставлял у нее соединительную ленточку, связывающую ее с другой (внешней) кольцевой перегородкой. Это можно объяснить неумением мастера поставить крошечное золотое кольцо без дополнительной опоры.

К колтам клада 1896 г. чрезвычайно близок медный колт неизвестного происхождения из собрания ГИМ[808]. Совпадает не только рисунок, состоящий из семи круглых клейм, но и отмечаемая мною техническая деталь — соединительная ленточка у маленьких перегородок, нигде более не встречаемая.

Все сказанное об эмалях Рязани и Владимира позволяет считать эти города знакомыми с производством эмали в XII–XIII вв.

Галицкие эмали очень своеобразны. Золотой фон в них почти сплошь закрыт мелким эмалевым рисунком. Обычный для киевских изделий контраст гладкого золотого фона с сочными цветовыми пятнами эмали здесь заменен равномерной пестротой геометрического узора. Из всех русских эмалей галицкие выглядят наиболее поздними.

Производство перегородчатых эмалей необходимо сопоставить с развитием книжной орнаментики.

Оклады книг нередко украшались снаружи пластинками с эмалью; внутри же книг красочные миниатюры подражали эмалям и в подборе цветов и особенно в разделке рисунка золотыми контурами.

Сопоставление книжных рисунков с ювелирными вещами оказывается очень полезным для датировки последних, так как большинство рукописей имеет точную дату, чего лишены изделия эмальеров.

Древнейшая русская рукопись — Остромирово евангелие (1056–1057) — дает нам серию замечательных миниатюр, в которых золотые контуры, яркие чистые тона и отсутствие мелких деталей явно свидетельствуют о том, что художник — киевлянин середины XI в., иллюстрировавший эту рукопись, сознательно стремился воспроизвести эмаль. Остромировские миниатюры кажутся на первый взгляд просто красочной зарисовкой золотой пластинки с перегородчатой эмалью.

Также ощутительно это влияние эмальерного дела и в области инициалов этой замечательной рукописи. Инициалы Остромирова евангелия очень своеобразны по рисунку и колориту. Вертикальные основы букв состоят из многих мелких отрезков разного цвета, заключенных (как это полагается в эмали) в замкнутые золотые контуры. В многоцветном ярком обрамлении часто появляются однотонные розоватые личины, напоминающие условное изображение солнца. Сочетание телесного тона с пестрым окружением опять вызывает в памяти эмали.

Характерной особенностью остромировских букв является наличие крупных драконьих голов. Этот мотив сохраняется и позднее, но головы утрачивают свою массивность и рельефность. По характеру завитков и различных ответвлений от основного стержня инициала Остромирово евангелие ближе всего стоит к известной золотой диадеме из Сахновки с изображением вознесения Александра Македонского.

Следующая по времени рукопись XI в. — Изборник Святослава Ярославича 1073 г. — полностью сохраняет этот эмалевый стиль в своих заставках. Особенно интересно отметить, что на пергамент книги был перенесен в качестве орнамента один технический прием эмальеров. Во многих эмалевых изделиях узор образован ступенчато-изогнутой перегородкой, которую благодаря ее изгибам значительно легче припаивать к пластине. И вот эти же самые ступенчатые узоры перешли и в книжный орнамент (Изборник 1073 г., Юрьевское евангелие 1120-х годов).

Знаменитое Мстиславово евангелие (ок. 1117 г.) подражает Остромирову и замыкает собою ряд «финифтяных» рукописей с их многоцветностью и золотыми контурами.

Наряду с перегородчатой эмалью, производившейся исключительно для высших придворных кругов, в Киеве и Княжьей Горе существовало производство простеньких бронзовых предметов с одноцветной выемчатой эмалью. Бронзовая основа отливалась в форме вместе со всеми углублениями для эмали. Эмаль применялась только желтая; таким способом изготовлялись бляшки в виде пуговиц и крестики (рис. 111).

Рис. 111. Предметы с выемчатой эмалью XII–XIII вв.

Формы для отливки крестов этого типа были найдены в Княжьей Горе. Крестики с выемчатой эмалью очень широко расходились по различным русским землям, встречаясь и в деревенских курганах.

Последний вопрос, связанный с эмальерным ремеслом, — это вопрос о времени его появления на Руси.

Древнейшие русские вещи с эмалью не восходят глубже XI в. На этом основании Н.П. Кондаков считал, что русское производство эмалей возникло под влиянием под влиянием Византии после принятия христианства в эпоху Ярослава Мудрого.

Влияние Византии в данном случае не подлежит сомнению, но время появления русского эмальерного искусства может быть пересмотрено. Опорной точкой для такого пересмотра является свидетельство Теофила из Гельмерсгаузенского монастыря близ Падерборна (Гессен), относимое новейшими исследователями не к XI–XII вв., как ранее, а ко второй половине X в.[809], т. е. применительно к русским областям, — к эпохе Ольги и Святослава.

Трактат Теофила, говорящий о технике художественного ремесла, в предисловии отмечает страны, особо прославившиеся тем или иным видом искусства: «Quam si diligentius perscruteris, illic invenies… quicquid in electrorum operasitate seu nigelli varietate novit Russia».

(«Если ты внимательно изучишь [„Записку“], то найдешь тогда… что в тщательности эмалей или в разнообразии черни открыла Руссия…»).

Относительно черни у нас не может быть никаких сомнений в правильности сведении немецкого монаха, так как счастливая случайность сохранила нам великолепный образец русской черневой работы именно этого времени, — турий рог из Черной Могилы. Современных же Теофилу русских перегородчатых эмалей мы не знаем. Но является ли это основанием для того, чтобы отвергать прямые указания источника?

Знакомство Киевской Руси с выемчатой эмалью началось, по всей вероятности, в IX–X вв. В это время в Европе (за исключением Византии) существовала грубоватая выемчатая эмаль так называемого кеттлахского типа, распространенная, между прочим, и в славянских землях[810]. В Киеве найден медный колт с выемчатой эмалью кеттлахского типа[811]. От западноевропейских он отличается наличием шарнирной дужки, большей четкостью рисунка, почти полным исчезновением характерного зубца в середине луновидного выреза и наличием желобка для жемчуга. По своему облику этот колт является средним между западными подвесками XIII–X вв. и русскими золотыми колтами XI–XII вв. Датировать