образом преодолела все мои причуды – выстроенные стены, гнев, постоянный страх, вину и отвращение к себе. Что несмотря на все мои попытки оттолкнуть ее и заставить возненавидеть меня, я не мог представить своей жизни без нее.

Хотел бы я знать, как рассказать ей об этом. Вместо этого крепче обнял ее и погладил по волосам, вслушиваясь, как наше дыхание сливается воедино. Она долго молчала, одной рукой обнимая меня за шею, а другой выводя узоры на моей рубашке.

– Итан, – позвала она, не глядя на меня. – Если… когда мы вернемся домой, что с нами будет?

– Не знаю, – честно ответил я. – Думаю… это будет зависеть только от тебя.

– От меня?

Я кивнул.

– Ты видела мою жизнь. Видела, как все запутано. Как может быть опасно. Я бы никому не пожелал такого, но… – Я сделала паузу, закрыл глаза и прижался своим лбом к ее. – Я не могу держаться от тебя подальше. И даже не собираюсь пытаться. Если ты захочешь, чтобы я был рядом, я буду.

– Долго ли? – едва слышно произнесла она.

Если бы мы не сидели так близко, я бы и не услышал ее слов. Уязвленный, я посмотрел на нее, и она подняла на меня взгляд, ее глаза расширились при виде выражения моего лица.

– О нет! Прости, Итан. Это не тебе! Просто… – Она вздохнула, снова опустив голову и стиснув мою рубашку в кулаке. – Ладно. Хватит, Кензи. Пока все не зашло слишком далеко. – Она кивнула сама себе и подняла глаза, повернувшись ко мне лицом. – Думаю, пришло время тебе все узнать.

Я ждал, затаив дыхание. «Какие бы секреты ты ни хранила, – хотел сказать я, – что бы ты ни скрывала, это не имеет значения. Для меня так точно». Вся моя жизнь являлась одной сплошной ложью, и у меня накопилось больше секретов, чем должно быть у одного человека за всю жизнь. Ничто из того, что она скажет, не напугает, не шокирует и не отдалит меня от нее.

Но чувство тревоги не покидало меня, мелкое, зловещее чувство, что Кензи скрывала от меня что-то с первого дня нашей встречи. Я знал, что некоторые тайны должны оставаться в тайне, ведь знание о них может навсегда изменить представление о человеке. Я подозревал, что это может быть один из таких случаев. И поэтому молча ждал, пока Кензи соберется с мыслями. Наконец, она откинула волосы назад, все еще не глядя на меня, и глубоко вздохнула.

– Помнишь… ты спрашивал, почему я отдала часть своей жизни Леананши? – нервно начала она. – Когда я заключила сделку, чтобы получить Зрение. Помнишь, что ты сказал?

Я кивнул, хотя она не смотрела на меня.

– Что никто не живет вечно.

Кензи вздрогнула.

– Моя мама умерла три года назад, – сказала она и скрестила руки на груди, будто бы защищаясь. – В автомобильной аварии. Никто ничего не мог сделать. Помню, когда я была маленькой, она всегда рассказывала о путешествиях по миру. Говорила, когда я стану старше, мы вместе поедем смотреть пирамиды, Великую Китайскую стену или Эйфелеву башню. Она часто показывала мне туристические журналы и брошюры, и мы планировали поездку. Иногда на лодке, где-то на поезде, порой даже на воздушном шаре. И я верила ей. Каждое лето спрашивала, поедем ли мы в этом году. – Кензи шмыгнула носом, и в ее голосе появилась горечь. – Этого так и не происходило, но папа поклялся, что когда он не будет так занят, когда работы станет меньше, то мы все вместе отправимся в путешествие. Но потом она умерла, – тихо продолжила Кензи и вытерла глаза. – Умерла и так и не увидела Египет, или Париж, или любое другое место, которое мечтала посетить. И я всегда думала, как это печально, какая пустая трата времени. Все те мечты, все планы, которые мы строили, она так и не осуществила.

– Мне жаль, Кензи.

Она сделала паузу, переводя дыхание, чтобы успокоиться, и когда она заговорила снова, ее голос был тверд:

– Потом я подумала, может, мы с папой могли бы… отправиться в путешествие в ее честь, понимаешь? Он был так опустошен. Я подумала, если мы поедем куда-нибудь вдвоем, то он вспомнит хорошие времена. Мне хотелось напомнить ему, что у него есть я, даже если мамы больше нет.

Я вспомнил, как Кензи говорила о своем отце с гневом и горечью в голосе, и у меня внутри все сжалось. Я догадался, что этого не произошло.

– Но папа… – Кензи покачала головой, ее глаза потемнели. – Когда мама умерла, он вроде как… забыл обо мне. Он не разговаривал со мной, если мог, и просто… с головой ушел в работу. Начал все чаще пропадать в офисе, просто чтобы не возвращаться домой. Сначала я думала, что он просто очень сильно скучает по маме, но дело было не в этом. Дело было во мне. Он не хотел видеть меня. – Увидев мой разъяренный взгляд, она пожала плечами. – Может, я слишком напоминала ему маму. Или, может, он дистанцировался на случай, если потеряет и меня тоже. Я пыталась поговорить с ним, сказать, что тоже скучаю по ней, но он давал мне пачку наличных, а потом запирался в кабинете и пил. – Ее глаза заблестели. – Мне не нужны были деньги. Я хотела, чтобы кто-то поговорил со мной, выслушал. Я хотела, чтобы он был отцом.

Меня переполнял гнев. И чувство вины. Я подумал о своей семье, о том, как много лет назад мы потеряли Меган, как родители сплотились и стали заботиться обо мне еще сильнее, опасаясь того же самого. Я не мог представить, что они игнорируют меня, забывают о моем существовании на случай, если однажды проснутся и обнаружат, что меня снова нигде нет. Они были параноиками и чрезмерно опекали друг друга, но это бесконечно лучше, чем альтернатива. Что не так с отцом Кензи? Как он мог пренебрегать своей единственной дочерью, особенно после того, как она потеряла мать?

– Это безумие, – пробормотал я. – Мне очень жаль, Кензи. Похоже, твой папа полный придурок. Тебе не следовало проходить через это в одиночку. – Она ничего мне не сказала, и я растер ее руки, пытаясь заставить ее посмотреть на меня, а затем заговорил, постаравшись смягчить тон: – Значит, ты делаешь эти безумные вещи, потому что не хочешь закончить, как твоя мама?

– Нет. – Кензи ссутулилась и уставилась вдаль, ее глаза блеснули. – Ну, отчасти, но… – Она снова сделала паузу и продолжила еще тише, чем прежде. – Когда папа снова женился, все стало немного лучше. У