тем повествования Цезария Гейстербахского и Рудольфа Шлеттштадтского дают возможность в какой-то мере увидеть, как относительно мирные отношения между христианами и иудеями перерастают во вражду и гонения. До тех пор пока эти отношения строятся на индивидуальной основе, пока в них вступают отдельные представители обоих вероисповеданий, антагонизм мало ощутим. Во всяком случае, он не приводит к кровавым эксцессам. Христиан и иудеев связывают деловые, соседские и даже дружеские отношения. Между молодыми людьми вопреки религиозным препятствиям возможны любовные связи.

Впрочем, о подобных отношениях между христианином и иудейкой рассказывают и английские «примеры» Одо из Черитона. Некий христианин полюбил дочь иудея, и она забеременела. Узнавший об этом отец не смог добиться от дочери, кто виновник, и обратился к «своему идолу», который ответил ему, что это — христианин, и столько раз, сколько он сходился с его дочерью, столько раз он омывался водою из источника. Более ничего открыть «идол» не мог. Однако иудей простил дочери ее вину, так как выяснил, что источник, в котором тот умывался, — это исповедь. И в этом «источнике любви» иудей окрестился (Hervieux, 400).

211

Иудей, оскверняющий изображение Девы Марии. Гравюра 15 в.

212

Сожжение иудея. Гравюра 15 в.

Цезарий Гейстербахский, также затрагивая эпизоды, преимущественно связанные с любовью между христианскими юношами и еврейскими девушками, которые славились своею красотой, принимает сторону христианина даже в тех случаях, когда в конфликте, вызванном этими сношениями, вина явно лежит на нем. Клирик, домогавшийся близости с красавицей иудейкой, сумел переспать с ней в шестую ночь пасхи, когда у иудеев вспыхивает болезнь — кровотечение, в качестве наказания за распятие Христа; в эту ночь отцу девушки, которую он обычно очень оберегал, было не до нее. Наутро иудеи явились в церковь, чтобы принести жалобу на обидчика, который был племянником епископа. Но клирик успел раскаяться, и Творец «поверг в смущение неверных»: они остались с разинутыми ртами, не в силах произнести ни слова. Епископ убедил клирика взять обесчещенную девицу замуж, предварительно окрестив ее (DM, II: 23; Hervieux, 374–375). Это случилось в Англии.

213

Пытки иудеев. Гравюра 15 в.

214

Осквернение гостии иудеями. Гравюра, 1492.

В другом случае дело происходит в Германии. Юный клирик обрюхатил вормсскую красавицу иудейку. Она страшилась гнева родителей, но он прибегнул к хитрости, имитируя небесный глас, возвестивший ее отцу, будто его дочь непорочно зачала сына, который будет «освободителем народа Израиля». Отец поверил, и слава об ожидаемом вскорости мессии распространилась среди его единоверцев. «Но справедливый Бог обратил в сказку ложную надежду нечестивых, а радость в горе, и по заслугам, ибо со времен Ирода их отцов тревожит мысль о сыне божьем». Родила иудейка, к смятению единоверцев, не мессию, а девочку, и кто-то из них умертвил новорожденную (DM, II: 24).

Далее Цезарий рассказывает об иудейской девушке, принявшей крещенье без ведома родителей, с которыми она не пожелала встретиться, когда они пришли за нею в монастырь, ибо почувствовала ужасающий смрад (foetor Judaicus, DM, II: 25) — верный признак присутствия дьявола[194].

Точно так же и другая крестившаяся иудейская девушка убежала от матери при попытке возвратить ее в иудаизм. Ведь как это делается? Нужно трижды протащить выкреста через отверстие сортира, и сила крещения там останется (DM, II: 26). Наконец, в «Диалоге о чудесах» приводится упомянутый выше анекдот о жадном и богатом кельнском канонике Годефриде, который внезапно и без покаяния умер. После его смерти у одного священника было видение: Годефрид лежал на наковальне, а его знакомый — иудей Яков, «епископ иудеев», молотом расплющивал его до вида монеты, так что «кара соответствовала вине» (DM, XI: 44). Здесь иудей выполняет ту функцию, которая в других случаях принадлежит демонам, но в центре внимания повествователя, собственно, не иудей, а алчный каноник.

Таким образом, у Цезария Гейстербахского, писавшего в первой половине XIII века, уже явственно заметен «foetor antijudaicus». Однако при отдельных осложнениях в целом отношение к иудеям в среде, рисуемой этим автором, было сравнительно терпимым.

Широкой популярностью пользовался рассказ о еврейском мальчике, с которым дружили сверстники христиане; он даже заходил с ними в церковь. Однажды на пасху он получил причастие и в простоте своей рассказал об этом дома. Родители засунули его в горящую печь, но Богоматерь своим плащом укрыла его от жара, и он, сидя в печи невредимым, распевал песни. Видя это чудо, многие иудеи обратились в христианскую веру (Klapper 1914, N 58,119). Этот рассказ, известный в более чем 30 вариантах на многих языках, распространялся начиная с XV века. Вдохновил он и художника-миниатюриста, который изобразил сцену спасения Марией невинной жертвы[195]. К обращению иудеев привел и эпизод со школяром, который распевал гимн в честь Богоматери, содержащий слова, обидные для иудеев. Услыхав это песнопение, иудеи умертвили школяра, но святая Дева возвратила его к жизни, и пораженные чудом иудеи во множестве перешли в христианство (Klapper 1914, N 82, 83). Хотя иудеи совершают злодейство, смысл «примера» — в демонстрации могущества божества, которое побуждает их принять крещение. Так и в другом «примере»: иудей проткнул мечом изображение Христа, и на него брызнула кровь Спасителя, что убедило нехристя в величии Бога христиан и побудило принять их веру (Klapper 1914, N 115, Ср. N 118). В том же сборнике упоминается благочестивый одноглазый рыцарь, давший пощечину иудею за то, что он насмехался над Богоматерью и его поклонением ей. В награду Мария возвратила рыцарю отсутствовавший глаз. В память о чудесном происшествии христиане Страсбурга установили, что каждый год в тот самый день епископ всенародно будет давать пощечину одному из местных иудеев (Klapper 1914, N 62). Еще один иудей-ростовщик сводит разорившегося рыцаря с дьяволом, который предлагает обогатить его, в случае если тот отречется от Бога и Матери его (Klapper 1914, N 63).

Антисемитизм налицо, но он не приводит к крупным эксцессам, сосуществование разных вероисповеданий, при отдельных конфликтах, возможно, и те или иные иудеи и даже группы их принимают христианскую веру, тем самым доказывая ее преимущества и истинность. Законченную и агрессивную форму антисемитизм, если верить «примерам», приобретает на рубеже XIII и XIV веков. Теперь имеются в виду уже не индивидуальные отношения между представителями обеих религиозных общин, а массовая конфронтация. Достаточно прозвучать голосам, обвиняющим иудеев в поругании Бога и сакрамента, как появляются ослепленные ненавистью фанатичные вожаки, собираются толпы, готовые громить дома инаковерцев и тащить их на костер. Религиозная нетерпимость, недоверие к людям,