ульверам стало легче! А не спасая свою шкуру.

Стейн отошел. А мне стало как-то мерзко. Вроде бы хороший хирдман, и его страх я понимал, а вот не мог простить, и всё тут.

Гисмунда мы замотали в холстину из ближайшего дома, уложили там же на лавку и оставили. Коли победим, так устроим достойные проводы. А коли нет, будем лежать неподалеку.

Воины из спасенного хирда рассказали, что нам повезло. Нас вынесло на окраину, к бриттским домам, там драугры и послабее, и числом поменьше, а в нордских районах их кишмя кишело, и хельтов среди них изрядно, вплоть до пятнадцатой руны. Доспехи неплохие, оружие как из конунговых запасов. Хотя почему «как»? Скорее всего, так оно и есть. И хуже всего, что во время боя набегают еще мертвяки: то стену щитов выстроят, то стрелами закидают, то еще чего удумают.

Мы двинулись дальше, дождавшись Оттара Мышонка и его людей. Со спасенными хирдманами нас набралось больше полусотни. Жаль, только дар ушел.

Постепенно дома расступались шире, кое-где попадались мощеные досками улочки. Свежие пятна крови, тела драугров, проломленные ограды и один повалившийся на бок сарай говорили о недавних сражениях, проходивших здесь. А я понял, что эти улицы и эти дворы мне знакомы. Мы проходили здесь не раз и не два. Где-то неподалеку дом Ульвида, а за ним — Красная площадь, а оттуда рукой подать до дома конунга.

Густо воняло лежалыми трупами, и у меня повело живот. Снедали давно, кишки уже перестукивались между собой, а подумаешь о куске хлеба, так и дурно становится. И с каждым шагом дышать всё тяжелее, и кровь бьется в висках, вот-вот кость проломит. Как у Гиса. И руки-ноги будто опилками набиты. В ушах шумит непонятно: то ли кричит кто, то ли волны о скалы плещут. И подобранный щит, уже третий по счету, с отсеченным краем и дырами от стрел, тянет к земле, словно не из дуба, а из железа сделанный.

А шум всё громче, бурливее, злее.

Первым пошатнулся Рысь, привалился плечом к низкой оградке, за голову схватился. Я глянул на него, а рассмотреть толком не могу: плывет всё перед глазами. Ледмар, не залечивший до конца рану, припал на одно колено, и через повязку красное проступило. Затем и Оттаровы хирдманы спотыкаться начали, особенно те, кто раненые.

Бум-м!

Гром прокатился. На сей раз и я не устоял на ногах, свалился, как подрубленный. Из носа полилось горячее, липкое. Слизнул — кровь. А в голове словно бодран стучит, на глаза изнутри давит. Я оперся на щит, подтянулся, встал. А ульверы вповалку лежат, только хёвдинг стоит. Волосы встопорщены, руки подняты, пальцы скрючены.

— Альрик! — окликнул я его и скривился от боли.

Словно оглоблей по шлему заехали!

А он и не слышит.

— Альрик!

Только на третий раз он обернулся. А там… рот изогнулся чудно, так что зубы торчат, ноздри растопырены, лоб сморщен, а глаза… глаза желтым полыхают. Голубой нет-нет да мелькнет, а желтый то ярче, то тусклее горит.

Неужто меняется? Да от чего?

Я пальцами кровь под носом стёр и сообразил: то ж нас рунной силой давит. А Бездна внутри Альрика, как от удара, бесится, наружу рвётся.

Бум-м!

И меня снова швыряет на землю.

Оттар своих назад оттаскивает, кричит, чтоб уходили.

Не наша это битва.

Поднимаюсь. Шум накатывает штормовой волной, сбивая с ног. Хватаюсь за опорный столб, сминая пальцами старую древесину. Из-за домов выбегают люди. Смахиваю пелену перед глазами. Нет, не разобрать. Люди? Они спотыкаются, падают, кто-то ползет на четвереньках, через него перескакивают, об него запинаются, тоже падают. Черные тени.

Надо дойти до Альрика.

Делаю шаг. Другой. Навстречу людскому потоку.

Альрик стоит на том же месте. Снова протираю глаза. Тулле! Он добрался до хёвдинга. То ли держит, то ли сам держится и что-то говорит. Альрик отвернул голову, и я не вижу цвета его глаз.

Бум-м!

Люди кричат! Их рты раскрыты, лица искажены. Но я не слышу ни звука. Только бесконечный гул в ушах. Раскрываю рот, чтобы закричать, и гул немного утихает, и голове чуть легче. Сглатываю текущую из носа кровь и переставляю ногу вперед.

Энок. Лежит и корчится от боли. Из его левого уха течет струйка крови. Я хочу наклониться к нему, но понимаю, что не смогу выпрямиться.

Кто-то идет и машет мне рукой. Что-то кричит. Не слышу.

Бдыщь! Дальний дом разлетелся на куски! Бревна, дранку, утварь разметало в разные стороны. Одна балка промчалась мимо нас и на моих глазах ударила воина по спине, прокатилась по его голове и сшибла с ног впереди идущих.

Тулле успел сбить Альрика на землю и сейчас с трудом удерживал вцепившиеся в его куртку пальцы-крюки. Надо к ним! Щит я где-то потерял, топорик крепко зажат в правой руке. Цепляясь за столбы, стены, ограды, я рвался к Тулле, но двигался едва ли быстрее улитки.

Из останков разлетевшегося дома поднялся человек. Я издалека ощутил полыхание его рунной силы. Жгучая, почти ядовитая, она стискивала ребра, била по вискам, туманила глаза и не давала дышать. Он подобрал что-то среди обломков и исчез. Давление сразу уменьшилось.

Я наконец выдохнул и заковылял быстрее. Альрик уже навалился на Тулле и тянулся зубами к его горлу. Я подхватил смятое полено, треснул хёвдинга по голове. Он забыл про Тулле и посмотрел на меня густо-желтыми глазами. Из уголка рта тянулась длинная ниточка слюны.

Твою же Бездну!

Немудрено, что Стейн перетрусил, увидев такое.

Оглушительный грохот прорвался даже через пелену гула. Я упал навзничь, повернулся и увидел прямо перед собой лицо измененного. Тулле вырвался из его хватки, откатился ко мне и проорал прямо в ухо:

— … туда… рик… сейчас!

Какой рик? О чем он?

— Уходи! — крикнул я.

Бум-м!

Мой голос утонул в шуме. Я не понимал, громыхали эти звуки внутри моей головы или снаружи. Слизнул натекшую из носа кровь, оглянулся. Ульверов раскидало по всей улице. Некоторые сообразили откатиться поближе к домам, а некоторые лежали без движения. А тут Альрик со своей Бездной! А еще рунная сила.

«Сторхельты!» — запоздало додумался я.

Это же Ньял Кулак. И, наверное, тот, к кому сходятся все нити. Или нет? Харальд же не пошел сражаться в Сторборг, а послал своих хёвдингов, ярлов и дружинников. Только Тулле мог сказать, кто там.

Неожиданно я ощутил легкость, словно с моих плеч сняли огромный камень. Рунная сила еще давила, но меньше. И