Шрифт:
Закладка:
Имеется предание, что Данте, путешествуя по Провансу, был настолько поражен грандиозностью и дикостью этого вида, что он послужил ему «моделью» для изображения ада.
На утесе, среди развалин, в немногих жилых домах ютятся ныне всего лишь человек 50 бедняков. Местечко называется Baux (Бо). А когда-то, в Средние века, на утесе стоял могущественный феодальный замок, окруженный крупным, по тогдашним масштабам, городом, население которого доходило порой до семи тысяч душ.
Феодалы, владельцы замка и города, воли свой род от библейского волхва Вальтасара, ив своем гербе поместили Вифлеемскую звезду. Свыше семидесяти городов, сел и деревень принадлежало им в Провансе. В промежутках между бесконечными войнами в замке происходили рыцарские турниры, а трубадуры, зачастую владельцы соседних замков, воспевали прекрасных дам. На голову победителя возлагали венок из павлиньих перьев, и он удостаивался целомудренного поцелуя самой прекрасной из дам.
Но далеко не всегда жизнь в замке носила столь поэтический, мирный характер. Так, например, однажды прекрасная и столь же предприимчивая владелица замка велела напоить равнодушного к ней трубадура любовным напитком. Едва выжив после употребления этого снадобья, трубадур стремительно бежал от любвеобильной дамы в один из соседних замков, где, однако, столь же легкомысленно продолжал петь свои баллады. Пел он их с таким успехом, что, в конце концов, и вторая прекрасная дама, владелица этого второго замка, не устояла перед очарованием его голоса… Конечно, это вскоре стало известным ее мужу-феодалу. В те далекие рыцарские времена любовные драмы носили несколько иной характер, чем нынешние. Обманутый муж приказал убить своего счастливого соперника, вынуть сердце из его груди и отправить на кухню, с тем, чтобы повар приготовил из него блюдо к обеду для неверной жены.
Бывали и другие такого же рода развлечения у скучающих феодалов. Один из владельцев Бо, из знаменитой семьи Тюрэнн, давшей двух пап в Авиньон, любил, например, шутить со своими пленными. Он убедительно уговаривал их броситься в пропасть с террасы его замка, построенного на отвесной скале. И он смеялся до слез, видя их «нерешительность». Но не всегда приходилось развлекаться владельцам замка, — бывало и наоборот. Князь Вильгельм из Бо попал неосторожно в плен к тарасконцам, которые не разделяли его религиозных взглядов и, недолго думая, содрали с него живьем кожу.
По мере собирания французскими королями земли французской (а также и нефранцузской), померкли могущество и слова Бо. Отзвучали песни трубадуров, потускнели латы, затих звон оружия благородных рыцарей. И вдруг, совсем неожиданно, имя древнего города Бо стало всемирно известным. В начале прошлого столетия в двух километрах от развалин был обнаружен новый красно-коричневый минерал боксит, получивший свое имя от города Во (Baux). Как известно, наш двадцатый век стал не только веком железа и стали, но и веком алюминия. И вот повсюду виднеются здесь конусообразные горки руды, а по прилежащим дорогам снуют грузовики с этим ценным минералом.
* * *
Теперь мы направили нашу машину на север, в глубь Прованса. Окружающая нас природа постепенно становилась менее дикой, на горизонте встали холмы желто-зеленого цвета с серебряным отливом от растущих на них оливковых рощ, среди которых были видны большие виллы, почти дворцы, обрамленные пиниями и стройными кипарисами.
Когда отзвучали религиозные войны между католиками и протестантами и наступили более мирные времена (после того, как французские короли в процессе объединения французской земли срыли большинство укрепленных замков крамольных феодалов), многочисленные провансальские виконты, графы и маркизы начали строить для себя эти виллы-дворцы, украшая их, по мере сил, предметами искусства. Окружающая природа способствовала развитию вкуса и увлечению всем прекрасным. Порой земные недра, правда, очень неглубокие, благосклонно раскрывались и преподносили то древнеримскую статую бога, императора или поэта, то остатки амфитеатра, то мозаику, то маленькие драгоценности и безделушки. И чем больше любовались мы пейзажем, тем более приходили нам на память другие, давно знакомые и любимые виды окрестностей Флоренции: те же оливковые холмы, те же рыжеватые палаццо, окруженные пиниями, кипарисами и виноградниками под знойным голубым вебом.
Но вот вдали начала вырисовываться громада большого горного хребта с отвесными склонами. Мы ехали вдоль довольно полноводной реки. По мере продвижения вперед всё приближались к нам отвесные скалы, начинавшие порой «зажимать» нашу дорогу и заставлявшие бурлить извивающуюся между ними реку. Наконец мы выехали на просторную площадь уютного селения, примостившегося на берегу реки под сенью вековых кленов. Посередине площади — мемориальная колонна: мы находимся на земле, шестьсот лет тому назад принадлежавшей Франческо Петрарке. И по сей день витают здесь тени великого итальянского поэта и его божественной Лауры…
Селение называется Воклюзский фонтан. Заказав себе комнаты в гостинице «Петрарка и Лаура» (такова уже пошлая дань коммерческому туризму), мы отправились вдоль реки к ее истокам. Вскоре дорога прервалась, и мы стали продвигаться по тропинке, вьющейся между огромными камнями, из-под которых со всех сторон били вспененные водные струи, пополнявшие горный поток. Скалы всё больше нависали над нами, создавая почти полумрак. Наконец мы добрались до тупика. Перед нами — неприступная отвесная скала в несколько сот метров, а под ней — гладкая водная поверхность, откуда вытекает подземная река. В этой каменной воронке высотой в несколько сот метров наше внимание привлекли также и удваиваемые эхом крики галок, имеющих жительство в щелях утеса. Редко теперь приходится слышать крики галок… Когда же случается, то мне непременно вспоминаются соборы и звонницы Ростова Великого, где в юности я любил слушать художественный перезвон колоколов и… крики галок. Галки там остались, а неповторимое искусство русских звонарей, по-видимому, умерло навсегда. И лишь благодаря гению Мусоргского можем мы услышать ныне в сцене коронования Бориса Годунова отзвуки отзвучавших в России колоколов…
Из-за политических неприятностей во Флоренции отец Петрарки вынужден был сначала поселиться на севере Италии, а потом вся семья перебралась в Прованс, в окрестности Авиньона. В те времена этот город был папской резиденцией и являлся культурным и церковным центром католического мира. Петрарка учился в университете в Монпелье, а позже в Болонском в Италии. Вся его жизнь протекала то в Италии, то в Провансе, который еще не входил в состав Франции, а был самостоятельным королевством. Французский язык в XIV столетии еще не был распространен в Провансе, где говорили на провансальском языке, приближавшемся скорей к итальянскому. Сохранился он и по сей день в качестве диалекта, однако, со
