— Фриц!

Он обернулся.

— Фриц, скоро семь. Ты разве не собираешься уходить?

— Да, конечно, черт возьми! Ах ты, черт! Не успел сгрести траву...

— Я сделаю.

Он кивнул, отдал грабли жене и пошел переодеваться.

Стоя у окна спальни, он застегивал рубашку, завязывал галстук и наблюдал за женой.

Она загребала слишком много травы, сразу видно, нет сноровки. Вельветовые брюки плотно обтягивали ее полноватый зад. Кэти вообще полновата и довольно веселого нрава. Женаты они скоро уже тридцать лет. Брак бездетный, но счастливый. Она работает в городской библиотеке. Книги — ее основной интерес в жизни. Фрицу иногда казалось, что ей не мешало бы немножко обуздать это свое увлечение, ведь иной раз она читает ночи напролет, и у нее горит лампа, а он может спать, только если в комнате полная темнота.

Говорить ей бесполезно. Она не слушает. А то и вовсе начнет вдруг читать вслух какое-нибудь гениальное, по ее мнению, место. И ночь пропала. Потому что помимо воли его захватывает, и случается, он тоже берется за книгу.

Так постепенно, с годами он привык читать довольно много.

Он застегнул жилет и надел пиджак.

Потом спустился по лестнице и через террасу вышел на улицу. Ветра совсем не было. Ни один листик не шелохнулся. Не шелестели кусты. Слышался только шорох травы под граблями. И кваканье лягушки на Птичьем озере.

— Кэти, — позвал он.

— Да?

Она перестала грести и обернулась.

— Я пошел.

— Не мог уж надеть что-нибудь другое?

Он с удивлением оглядел свой темный костюм и начищенные до блеска ботинки.

— А этот чем плох?

— Слишком чопорный. Хоть бы раз ты рискнул одеться немножко иначе.

— Старушка, — сказал он. — Ты твердишь об одном и том же вот уже тридцать лет.

— Знаю, — вздохнула она. — Ты безнадежно консервативен... В этом вопросе тоже.

— Да, и все тридцать лет ты ругаешься со мной по этому поводу.

— Ну, отнюдь не всегда, — сказала она. — А теперь иди. Чтобы вернуться домой в разумное время. Когда ты придешь?

— Не знаю. Надолго это не затянется. Часа два-три, я полагаю.

Открыв калитку, он вышел на Шёердсгатан, постоял минутку и зашагал на собрание. Скорее всего, он опоздает. Ну, да ладно.

Ехать на машине ему не хотелось. К тому же на обратном пути его, возможно, подвезут. Он любил ходить пешком, спокойно и неторопливо. Во время таких прогулок он отвлекался от будничных дел и забот и размышлял о чем-нибудь приятном. Это так успокаивало. Он всегда любил гулять по Химмельсхольму. Вечерами. Днем он обычно безвылазно сидел за своим столом в полиции.

Но сейчас он размышлял о гражданской гвардии. Неужели такое может быть? Ему было решительно не по душе то, что, как он опасался, может произойти сегодня вечером.

32

Сикстен Валл уже три года вдовел. Его жена утонула во время летнего отдыха в Испании. Он жил в Окере. Пешком ходить не любил и поэтому поехал в Нюхем на машине.

Он обещал прихватить по дороге Ульфа. Это, конечно, некоторый крюк, но ничего, наверстаем.

Сикстен Валл жил с двадцатитрехлетней дочерью, которая работала кассиршей в «Домусе»[7]. Он сам удивлялся, почему Гурли до сих пор живет с ним. По его мнению, она уже достигла того возраста, когда девушки обычно покидают родительский дом. Но Гурли была не такая. Похоже, ее вполне устраивала жизнь вместе с отцом.

Ну и ради бога. Не то чтобы они не ладили между собой. Нет. Просто ему казалось странным, что она не стремится иметь что-то свое собственное. Он-то был совсем не против, чтобы она жила дома, вместе с ним. Наоборот. Ему же лучше. Он не чувствовал себя таким одиноким. Ведь Ани с ним теперь не было.

Он свернул к тротуару на Родхюсгатан и дал сигнал. Распахнулось окно, выглянула Рут Маттиассон. Он узнал ее резкие черты. Она махнула ему, но, как обычно, и не подумала улыбнуться. Сказав что-то в глубь комнаты, она еще раз махнула и захлопнула окно.

Как она может держать окна закрытыми, удивлялся Валл. В такую жару!

Серой тенью возник Ульф Маттиассон. Он открыл дверцу и скользнул на сиденье.

— Привет.

— Привет, — отозвался Валл. — Ну, поехали. Интересно, что нам принесет этот вечер.

— Хм...

Некоторое время они ехали в молчании.

На Большой площади стояло несколько автобусов. Посреди площади на краю фонтана сидели какие-то мужики и передавали из рук в руки бутылку. По тротуару проходили одинокие любители вечерних прогулок. С визгом промчалась машина раггаров.

— Прут напролом, — сказал Маттиассон.

— Да-а.

— Хорошо, что с ребятами и этой женщиной все разрешилось так быстро и безболезненно, — сказал Маттиассон и почесал за ухом.

— Да, для нас... Не хотелось бы совать нос не в свое дело... Но я и понятия не имел, что ты верующий... да еще эта Святая Троица...

Маттиассон вздохнул.

— Откуда ж тебе знать...

— Если б знал, я бы кое-когда придержал язык.

— Ерунда, — отмахнулся Ульф. — Это больше жена. Она верующая и бегает по ихним собраниям до одурения. А я так, ради мира в семье. В общем-то, я не... не такой уж богобоязненный.

— Мир в семье? Но ты мог бы последовать примеру Валентина...

Ульф бросил на него взгляд.

— Да нет, — сказал Сикстен. — Я пошутил.

— У меня и в мыслях никогда не было разводиться. Да я и не знаю, возможно ли это. По-моему, у них развод не разрешается.

— Кстати, из-за чего развелся Валентин?

— Понятия не имею. Я никогда не спрашивал. Считаю, что это не мое дело.

Так в полиции считали все, потому никто и не знал, из-за чего Карлссон разошелся с женой.

33

Стефан Элг сидел в последнем ряду. Он поглядывал на часы и думал, когда же наконец начнут собрание. Думал, успеет ли он встретить Сагу.