Британника не отвечает. Продолжая улыбаться своей злой улыбкой, она еще некоторое время смотрит на барахтающегося в ее руках мужчину, словно играющая с мышью кошка, и наконец ослабляет хватку. Мужчины смотрят на нее, потом друг на друга. Очевидно, ни одному, ни другому недостает смелости вступить в драку с этой пугающей незнакомкой. Они спешат прочь по улице.

Британника провожает их взглядом.

— Дикарка, — грубым и хриплым от долгого молчания голосом говорит она.

— Что? — ошеломленно переспрашивает Амара. — Что ты сказала?

— Ди-карка. — Британника медленно, со смаком повторяет резко звучащее латинское слово. Она снова растягивает губы в щербатой улыбке.

— Ты говоришь по-латински?! — восклицает Амара. — Ты можешь говорить!

Британника едва заметно кивает в знак подтверждения. Они никогда еще не были так близки к настоящему общению.

— Я знала, знала, что ты все понимаешь! — Британника, не слишком довольная ее чрезмерным воодушевлением, проходит мимо и начинает наполнять брошенное ведро. Амара, не в силах сдержать горячность, следует за ней. — Пожалуйста, поговори со мной. Ты можешь мне доверять. Пожалуйста. — Вместо ответа Британника нетерпеливо указывает на стоящий на земле кувшин. Амара протягивает его ей. — Я обещала Крессе, что стану тебе подругой. Я ей обещала.

При упоминании имени Крессы Британника застывает. Выдернув ведро из колодца, она с такой силой бросает его в руки Амары, что та спотыкается и едва не роняет его. Потом Британника поднимает кувшин и быстрым шагом идет назад к лупанарию. Амаре не остается ничего иного, как ковылять за ней. Тяжелое, до краев полное ведро не оставляет ей никаких шансов угнаться за иноземкой. К тому времени как она возвращается в лупанарий, Британника уже исчезла в своей кубикуле.

— Полезными делами занимаешься? — Из латрины выходит Виктория. Она, потирая живот, прислоняется к маленькой стене. — В месячных одно хорошо: благодаря им понимаешь, что не беременна.

— Со мной только что заговорила Британника! — сообщает Амара, бросив ведро. — Она только что заговорила по-латински!

— Правда? И что она сказала? — удивленно спрашивает Виктория.

— «Дикарка»!

— «Дикарка»?.. — Виктория морщит нос. — И больше ничего?

— Нет, ничего.

— Это еще не значит, что она владеет речью. Она просто повторяет слова, которые слышала.

— Но она все понимает. — Амара оглядывается на бывшую кубикулу Крессы и понижает голос: — Она расстроилась, когда я упомянула имя Крессы.

При упоминании имени погибшей обе девушки грустнеют.

— Нам нужно навестить ее могилу, — говорит Виктория, спускаясь по ступеням в коридор. — Мы уже целую вечность там не бывали.

— Хочешь, сходим прямо сейчас?

Виктория оглядывает ряд закрытых занавесок.

— Пожалуй, почему нет? Можем заглянуть в «Воробья» и взять для нее вина. — Она исчезает в своей кубикуле, а выходит уже в плаще, держа в руках маленький глиняный горшок, когда-то принадлежавший Крессе. — Пошли.

Они доходят до близлежащей площади с расположенной на ней таверной. Амара старается не смотреть на испещренную надписями стену. Ей больно вспоминать, что когда-то ей оставлял здесь весточки Менандр, и она не желает видеть полустертые следы его последнего послания. Никандр хлопочет за стойкой, готовясь к дневному наплыву посетителей. Он с улыбкой приветствует их.

— Как поживает Дидона?

— Хорошо, — с чувством неловкости отвечает Амара.

— Ты все не оставляешь надежд? — вздыхает Виктория.

— Я отступился бы, будь у нее другой. Но у нее никого нет, — говорит он и бросает на них встревоженный взгляд. — Или у нее кто-то появился?

— Нет, — отвечает Амара.

— Мы хотели купить вина для Крессы. — Виктория протягивает ему горшок. — Сколько с нас?

Никандр наполняет горшок вином, оглядывается через плечо, проверяя, точно ли поблизости нет Зоскалеса, и со значением качает головой, как бы говоря: «За счет заведения».

— Спасибо, — с искренней признательностью произносит Амара.

— Кресса была хорошей девушкой, — говорит он. — Нам всем ее не хватает.

Они выходят из таверны и бок о бок идут по улице.

— Я не понимаю Дидону, — говорит Виктория, крепко обхватив горшок. — Никандр такой милашка. Уж он-то бы не пожалел стараний! Кто знает, может, она бы впервые в жизни приятно провела время.

— Она не хочет страдать от любви к мужчине, которого никогда не сможет получить, — отвечает Амара.

Виктория молчит. Она знает, что обе ее подруги думают о Феликсе.

По мере того как они приближаются к воротам, ведущим в городок Нола, улицы заполняются людьми. Большинство из них — лоточники, ведущие торговлю в форуме, и купцы, развозящие товары по лавкам, — спешат в противоположном направлении. Те, кому повезло иметь тележку, грохочут ею по булыжной мостовой, остальные тащатся с полными товаров корзинами за спиной. Мимо, метаясь между крутящихся колес повозки своего хозяина, пробегает стадо визжащих свиней. Амара смотрит, как они несутся вдоль по улице, махая хвостами, будто им не терпится попасть на бойню. Виктория, подтолкнув ее локтем, показывает на запряженную мулом повозку, громыхающую с другой стороны улицы. Взяв Амару за плечо, она поднимается на цыпочки, чтобы получше разглядеть груз — рулоны ярких тканей. При виде них возничий щелкает кнутом и смеется, когда они в испуге отскакивают.

Здесь, на окраине города, Амара чувствует себя менее безопасно. Слишком многие чужаки попадают в Помпеи и снова растворяются как дым. Пропустив череду повозок, груженных каменными блоками, несомненно, предназначенными для бесконечной городской стройки, они проходят под высокой каменной аркой и попадают из города живых в город мертвых. По обеим сторонам дороги высятся огромные разноцветные гробницы, некоторые из них не уступают по размерам «Волчьему логову». Покоиться так близко к воротам могут позволить себе только богачи. Ярко раскрашенные статуи некогда могущественных мертвецов выглядывают с порогов могил, провожая взглядами живых.

Волчицам никогда не хватило бы денег, чтобы установить здесь даже самый маленький памятник Крессе. Виктория и Амара уходят все дальше за пределы города, пока дорога не становится шире и пустыннее. Они минуют группу облаченных в свои лучшие одежды скорбящих, собравшихся вокруг мраморной погребальной урны и сжигающих подношения, чтобы умилостивить покойника. Амара вспоминает, что неспособна почтить собственных покойных родителей, и отводит взгляд.

Виктория указывает ей нужный поворот — узкую тропку, проходящую между двумя усыпальницами. Чем дальше девушки удаляются от главной дороги, тем меньше становятся гробницы. Они минуют большую виноградную плантацию. Над каменными стенами виднеются голые лозы. Амара задумывается, не была ли эта плантация одной из тех, которые посещал Плиний, но, решив, что для этого виноградник недостаточно велик, отворачивается и смотрит в сторону Везувия — горы, растительность которой он желал изучить. Его острая вершина окутана облаком.