Фрелль и принц Канте стояли на илистой отмели на левом берегу реки, обсуждая шепотом, как лучше подняться по Тропе Павших. Джейс ждал в нескольких шагах от Никс, давая ей возможность проститься со своим миром наедине.

Но девушке предстояло расстаться не только с этими заболоченными землями.

Пройдя по песчаному берегу, Никс углубилась в заросли жесткого тростника, разыскивая Ворчуна. Старый буйвол стоял по бабки[3] в черной воде. Выдернув длинный стебель болотной травы, он как мог стряхнул с него соленую воду и принялся медленно жевать. Заметив приближение Никс, Ворчун тяжело фыркнул и побрел ей навстречу. Девушка уже выпрягла его из волокуши, дав попастись вволю.

Подойдя к Никс, буйвол опустил свою здоровенную голову, и девушка обняла ее, прижимаясь щекой ко лбу, ощущая его довольное ворчание. Ворчун, как никто другой, олицетворял для нее дом. Это он первый услышал ее плач в болоте, он приволок ее отца к плавающему на поверхности сплетению трав, на котором она лежала. Это Ворчун так часто утешал ее, выслушивал жалобы, когда они вдвоем путешествовали по болотам. Он был в ее жизни чем-то постоянным.

«И вот теперь я должна с тобой расстаться…»

Приподнявшись на цыпочки, Никс шепнула буйволу на ухо:

– Я тебя очень люблю! Но тебе пора возвращаться домой. – Она знала, что Ворчун сможет один найти дорогу обратно в стойбище. – Найди Бастана, – добавила девушка, – или Аблена.

Ей причинило боль уже то, что она произнесла вслух имена своих братьев. Этого хватило, чтобы у нее затряслись плечи, к горлу подступили всхлипы. На протяжении последних двух дней скорбь обрушивалась на Никс в самые неожиданные моменты. Даже когда ей казалось, что она уже полностью выжата и иссушена, случайный взгляд на распускающиеся бутоны морской лаванды, которую так любил ее отец, или печальный крик гагары вызывали неудержимый поток слез, готовый захлестнуть ее.

Крепче прижавшись к Ворчуну, Никс провела ладонью по толстой шее буйвола до широкой мозоли, натертой хомутом волокуши, и потерла ее, словно стараясь стереть.

– А можешь не возвращаться в стойбище, – предложила девушка. – Стань свободным. Найди путь, угодный твоему сердцу. Ты это заслужил.

Отстранившись от буйвола, она всмотрелась в его глаза, молочно-белые от старости. Ворчун потерся об нее мордой, словно говоря: «Мое сердце здесь». – «А мое сердце с тобой», – мысленно ответила ему Никс.

Напоследок еще раз прижавшись щекой к его массивному лбу, она торжественно произнесла:

– Куда бы ты ни отправился, я обязательно тебя найду. Клянусь!

Вдалеке над болотом разнесся звук рожков, отражаясь отголосками от высоких скал у Никс за спиной, настойчиво напоминая о том, что задерживаться дольше нельзя.

Услышав эти громкие звуки, Ворчун склонил голову. Рожкам вторило завывание охотничьих филасозавров, судя по всему, доставленных из Фискура для того, чтобы помочь королевскому легиону выследить добычу. Этих идущих по запаху крови ищеек невозможно было сбить со следа, но хотя бы болотистая местность не позволяла им настичь беглецов. К счастью, эти животные, уроженцы гулд’гулских пустынь, плавали плохо. Однако это преимущество скоро растает.

Никс оглянулась на расселину с отвесными стенами, по которым вдоль реки поднимались вверх древние замшелые ступени. Необходимо было как можно быстрее оторваться от погони. Даже сейчас девушка слышала слабые отголоски криков, разносящихся над водной гладью.

– Ждать больше нельзя! – окликнул ее Джейс.

Никс это понимала. Казалось, Ворчун также это понял. Повернувшись к девушке задом, он шумно запыхтел, затем вопросительно оглянулся.

– Уходи! – махнула ему та. – Ступай на все четыре стороны!

Однако буйвол не трогался с места, готовый защищать этот берег, даже если это означало быть растерзанным сворой филасозавров или утыканным стрелами и копьями. Никс не сомневалась в том, что Ворчун поступит так, если она его об этом попросит.

– Уходи! – настойчиво повторила она.

Ее приказ был подкреплен шумом крыльев в воздухе, сопровождаемым пронзительным криком, обращенным к буйволу. Маленький брат Никс беспокоил огромного буйвола до тех пор, пока тот наконец не фыркнул и, тряхнув головой, не побрел в черные воды трясины.

Никс дождалась, когда буйвол скроется из виду. Как только Ворчун исчез, ей показалось, будто перерезали якорный канат. Она наконец смогла развернуться и подойти к Джейсу. Взяв своего друга за руку, девушка направилась к Фреллю и принцу.

Джейс с опаской окинул взглядом бесконечную цепочку ступеней, уходящих вверх.

– Сколько времени нам потребуется, чтобы достигнуть леса наверху?

– Целый день, – сказал Фрелль. – В лучшем случае.

– Если мы будем идти быстро, – добавил Канте, указывая кончиком лука на брюшко Джейса.

Никс сверкнула глазами на принца. Джейс обиженно пощупал живот, но Никс тронула его за плечо, успокаивая.

Пожав плечами, Канте высокомерно отвернулся.

Девушка посмотрела на него со спины, гадая, действительно ли он ее единокровный брат. Ей не хотелось верить в это по многим причинам. Ее внимание не укрылось от Фрелля, и у алхимика на лице появилось виноватое выражение, возможно, обусловленное тем, что он разбил вдребезги ее прошлое. После стольких лет Никс наконец смирилась, пусть и с горечью, с безликими отцом и матерью, бросившими ее посреди топей, где она погибла бы, если бы ее не спасла другая мать, крылатая.

Все эти два последних дня девушка старалась привязать новое прошлое к тому, что знала о себе. Алхимик Фрелль поделился с ней своим предположением – которое разделяла настоятельница Гайл – о том, что история того, как ее оставили в болотах, связана с окончанием другой истории, истории Про`клятого Рыцаря, истории нарушенной клятвы и запретной любви.

Никс показалось, что алхимик утаил от нее кое-какие подробности. Она постоянно ловила Фрелля и принца перешептывающимися друг с другом, украдкой поглядывая на нее, в то время как она притворялась, будто дремлет в волокуше. До нее доносились обрывки слов о пророчествах, изреченных каким-то черным Исповедником, также имеющих отношение к этой истории.

«И возможно, ко мне».

Никс прошла следом за своими спутниками к скудным припасам, сложенным у подножья ступеней. Джейс уже наполнил бурдюки водой из ручья. Принцу удалось подстрелить утку, нагулявшую за лето жирок, и трех болотных зайцев. Девушка показала ему, как завялить добычу, сперва опустив мясо в холщовых мешках в соленую воду болота, а затем высушив его на солнце. Проделав так несколько раз, охотник добился того, что мясо полностью пропиталось солью.

Разобрав мешки и бурдюки, беглецы приготовились к подъему. Краем глаза Никс наблюдала за принцем, ища хоть какое-либо внешнее сходство с собой. Она явно не могла похвастаться его смуглым лицом и серыми глазами. Хотя волосы у обоих были темные, у Канте они были гораздо чернее. У обоих тонкие носы были с чуть задранными кончиками. Однако это можно было сказать про многих.