Шрифт:
Закладка:
101
Байков продемонстрировал это. Эти данные могли ни о чем не говорить, если учесть, что он просто рассчитал годовую сумму в рублях в соответствии с официальным советским обменным курсом 1938 года: 5,3 рубля за доллар. См. [Baykov 1946: 78–79]. Больший интерес представляют цифры, полученные самим советским руководством, которое, чтобы учесть сумму помощи по ленд-лизу в национальных счетах, прибавляла к сумме импортируемой продукции сумму таможенных пошлин, ставка которых на определенные группы товаров доходила до 160 %. Позже суммы были представлены в таблице с 20 %-й надбавкой. Такое ведение счетов было произвольным, но оно, по-видимому, указывает на то, в какой степени Советское государство считало свою валюту переоцененной, а следовательно, и на то, в какой степени западные товары были недооценены. См. [Harrison 1996: 135–137].
102
Но были и проблемы. Британское снаряжение и танки, например, имели в Советской армии очень плохую репутацию, а неспособность советской экономики военного времени использовать всю поставляемую продукцию приводила к тому, что часть западной техники простаивала.
103
Объем экспорта составил 1 433 млн рублей, а объем импорта – 14 805 млн рублей.
104
См., например, запрос Микояна от 26 апреля 1945 года на 10 тонн золота для погашения долгов перед Великобританией и импорта газовых труб из Соединенных Штатов, в РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 28. Л. 3. Полтора года спустя Микоян запрашивает 35 тонн золота для погашения задолженности перед британцами и закупки импортных товаров: РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 29. Л. 103–104.
105
Затишье по поводу поставок в рамках ленд-лиза в конце 1941 года вместе с кажущейся бесконечной отсрочкой Второго фронта укрепляли уверенность Сталина в том, что Черчилль и Рузвельт планируют договориться с Гитлером. См. [Roberts 2006:140–142]. Согласно Робертсу, его уверенность в союзниках и в их полной готовности поддерживать его после войны вернулась после победы под Сталинградом.
106
Письмо Халла Гарриману от 2 февраля 1944 года [FRUS 1944, 4: 1042–1043].
107
Кредит предлагался на вполне приемлемых условиях: под 3 % годовых и на 30 лет. Микоян вспоминал, как председатель Госплана Вознесенский удивил его и Сталина, выступив против этого предложения, утверждая, что оно невыгодно, так как советское правительство в итоге заплатит вдвое больше, чем ему будет предоставлено. Я разделяю удивление Сталина и Микояна и подозреваю, что вмешательство Вознесенского могло быть несколько более изощренным, чем представляется Микояну.
108
Меморандум начальника отдела финансовых и валютных вопросов от 4 января 1945 года [FRUS 1945, 5: 938–939].
109
Меморандум Моргентау от 10 января [FRUS 1945, 5: 948–949].
110
См., например, описание диалога между Сталиным и Рузвельтом в первый день Тегеранской конференции, когда последний отметил, что сырьевые материалы, которые может поставлять СССР, будут представлять интерес для США [Roberts 2006: 181].
111
Крупные репарации с Германии – порядка 20 млрд долларов, половина которых уйдет в СССР, – были полностью поддержаны госсекретарем США Э. Стеттиниусом, который зашел так далеко, что предложил привлечь миллионы немецких рабочих к восстановлению советской экономики в течение следующих пяти-шести лет. См. [Микоян 1999: 494]. Безусловно к счастью для миллионов немцев, на Ялтинской конференции Сталин не решился попросить союзников привлечь немецкую рабочую силу. Он не распознал реального намерения Рузвельта – уступить в знак доброй воли [Plokhy2010: ПО].
112
О чем свидетельствуют директивы по переговорам с Госдепартаментом США от 23 мая 1946 года в РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 28. Л. 68–70.
113
РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 29. Л. 1-16.
114
РГАСПИ. Ф. 84. Оп. 1. Д. 29. Л. 61–63. Как отметил Микоян в своем докладе от 9 июля 1946 года, за год ситуация поменялась и без соблюдения дополнительных условий кредиты больше не выдавались.
115
См. 16 и 17 главы в [Kenwood, Lougheed 1992]. Об использовании европейских колоний и их товаров, приносящих доход в долларах, для восстановления экономики Европы можно прочитать в статье Р. Э. Вуда из сборника [Leffler and Painter 1994].
116
Превосходное обсуждение темы планирования как институционального наследия войны можно посмотреть в работе Джадта [Judt 2005: 66–68]. Этот автор выделяет множество оттенков идеи планирования в Европе, ни один из которых не вызывает ассоциации с СССР. Джадт развивает эту тему в [Judt, Snyder 2012: 333–354]. История европейского планирования также кратко реконструируется в [Berend 2006: 223–226]. Превосходная книга Р. Лэйтема [Latham 1997] показывает, что благодаря массе усилий 1945 год стал восприниматься как год торжества либерализма: настолько, что легко забыть, до какой степени либеральный мировой порядок был в 1945 году дискредитирован. Потребовалось почти четыре десятилетия, чтобы эта идея снова восторжествовала во всем мире.
117
Особый интерес представляет неизменный акцент всех докладов на сотрудничестве с Западом, которое представлялось авторами в качестве единственно эффективного средства защиты советских интересов. Этой же линии, как оказалось, придерживались советские должностные лица в публикациях и выступлениях.
118
Эта тема подробно рассмотрена в [Roberts 2006]. Этот ход мысли, на данный момент подтвержденный архивными материалами, в некоторой степени опирается на опыт стран Восточной Европы. Там, где некоторые ученые видят ранний план советизации Восточной Европы, Робертс видит множество предпринятых в Восточной Европе шагов, которые означали советскую готовность к компромиссу, тем самым заново изобретая колесо со времен книги Джойса и Колко [Joyce, Kolko 1972]. Для того чтобы окончательно отказаться от этого компромисса после долгой политической игры, Сталин воспользовался экономическими нюансами плана Маршалла. Тезис о советском генеральном плане повторяется в [Soutou 2001; Applebaum 2012].
119
Письмо Кеннана Ачесону от 23 мая 1947 года
