случилось то, что случилось. В первую очередь мне предстояло определиться по Чернову. Он был свидетелем убийства рэкетиров и постоянно мычанием и тыканьем указательного пальца в лоб напоминал мне об этом. Не подлежало сомнению, что при случае он попытается донести свои знания и до других людей. Зачем мне лишняя головная боль? К тому же нужно было срочно освобождать место для Гриши. Короче, не до сантиментов.

Единственное, что я мог сделать для несчастного – исполнить его последние желания. О них мне в свое время поведал Гриша. Последняя папироса, последняя плитка горького шоколада, последний стакан крепкого кофе. Формальности соблюдены. После них бедняга с замершей последней песней на устах и с дыркой посередине лба присоединился в болоте к «оборотням». Действовал я уже на грани нервного срыва, плохо контролировал свои действия: изобразить легкое прихрамывание еще догадался, а вот привязать к трупу какую-нибудь железку не сообразил. Вернее, упустил из вида…

После тренировки на пляже я подкараулил Гришу, оглушил, потом усыпил и увез на Трофимову ферму. На следующий день пришлось испить чашу до дна его отцу.

До гроба не забуду его взгляд, боль, ужас в глазах при нашей встрече. Меня подмывало броситься перед ним на колени, целовать ему ноги и руки, умоляя о прощении. И все же я сделал то, что сделал, выбрав момент, выстрелил под левую лопатку. Но первый раз за эти дни рука дрогнула, и пуля вошла не в сердце, а отклонилась куда-то в сторону. Я, на автомате, собирался сделать контрольный выстрел, но так и не сделал его.

Столкнув мотоцикл с Сухаревым со скалы, я ощутил страшное опустошение, но, возвращаясь к машине, сымитировал легкое прихрамывание. На этот раз мое актерское мастерство не осталось незамеченным.

Прости, Тихонович! Ничего личного – бизнес! Вот так я и продал душу дьяволу, принял навязываемые стране законы дикого капитализма, стал преступником, чудовищем даже в своих собственных глазах. Все, кроме накопления первоначального капитала, потеряло смысл…

Ко всему, прибавилась еще одна проблема – Храмцов. Он раскусил меня. Мы поддерживали приятельские отношения не один год. Он симпатизировал мне, где-то завидовал, где-то восхищался моей яркостью, успехами на татами, в учебе, у женщин. И при всем при этом Анатолий чувствовал, что в критической ситуации я могу прогнуться, пойти на поводу предлагаемых обстоятельств и все такое, о чем даже я и сам не подозревал до недавнего времени. В чутье, повторю, ему не откажешь.

Именно поэтому он сразу заподозрил меня в покушении на него. Позже Храмцов сообразил, что именно я расправился с бойцами Мясника и похитил Чернова. На рэкетиров ему было наплевать, а вот оставить в беде Чернова он не мог.

Анатолий, несмотря на свой ужасный характер, связи с криминалом, участие в бандитских разборках (о них красноречиво говорят многочисленные шрамы и поврежденная нога), всегда отвечал за тех, кого приручил. Уверен, рвения ему, как и мне самому, прибавляли надежды на какую-либо долю серебра и золота, обнаруженного где-то его клиентом.

Храмцов переселился из «Эльдорадо» на Тихонов луг и стал следить за каждым моим шагом так же бесцеремонно и вызывающе, как раньше следил за домом Пельменя и людьми Мясника. Ситуация начала выходить из-под контроля.

Я уважал его, как уважаешь человека более правильного и надежного, чем ты сам, который хоть и ворчит постоянно, психует, орет, готов пришибить за любую оплошность, но зато всегда придет на помощь, подставит плечо и все такое. И не предаст, хоть сдирай с него кожу.

Поэтому я предпринял последнюю попытку уберечь его от уже расставленных мной же сетей и перевел стрелки не на него, а на мертвых «оборотней». Жернаков ухватился за мою версию, как утопающий хватается за соломинку, и рванул по ложному следу.

Но я особо не обольщался. Я никогда не полагался на волю случая и не признавал ситуации, где что-то зависело не от меня: догадается или не догадается капитан, найдет или не найдет в болоте трупы «оборотней» милиция и все такое. Поэтому я продолжал готовить запасной вариант.

Я съездил на место нашего идиотского боестолкновения с Анатолием, аккуратно собрал осколки разбитой фары, подфарника, привез их на Трофимову ферму и разложил их неподалеку от нее соответствующим образом. Помимо этого, я поломал там несколько молоденьких деревьев, посыпал, где надо, синей краски, испачкал кровью Храмцова из предусмотрительно припрятанной в свое время литровой банки ствол березы на уровне плеча и ноги, пострелял по деревьям из пистолетов «оборотней» и все такое.

Потом я сжег в лесу, неподалеку от «Эльдорадо», зеленый «москвич» «оборотней». Как раз в том месте, где съезжал по глинистому склону на «Ниве» Храмцова, и исключительно для того, чтобы убедить следствие в том, что преступники или преступник, заметая следы, сожгли свою машину и скрылись на «Ниве».

И наконец, в отсутствие приятеля (он уехал в райцентр на перевязку) я оперативно оборудовал в тридцати метрах от его палатки под корнями сосны тайник. В него я подбросил свои пистолеты и пистолеты «оборотней», печатную машинку, бороду, усы и камуфляж.

Тот самый камуфляж, в котором я перетаскивал трупы застреленных мной «оборотней» и который я тогда основательно испачкал их кровью. К давно засохшим бурым пятнам я щедро, до последней капли крови Анатолия из той же литровой банки, полил внутреннюю уже часть камуфляжа. И строго в тех местах, где через бинты все еще сочилась кровь из так и не затянувшихся его ран. Контрольный выстрел!

Меры предосторожности оказались нелишними. Через положенное время труп Чернова всплыл, привлек к себе внимание ворон, сорок, а потом и наблюдательного белобрысого милиционера.

Позже были извлечены из болота и тела «оборотней». Жернаков, стреляный воробей, сразу определил, что они пролежали в болоте не менее двух недель и, соответственно, не имели никакого отношения к совершенным в округе преступлениям. Ситуация снова вышла из-под контроля.

И в очередной раз особого выбора у меня не было: либо признаться во всем, либо не просто подставить, а уничтожить своего приятеля. И опять же, если бы это случилось до убийства Вениамина Тихоновича, Чернова, похищения Гриши, я бы без колебаний выбрал первый вариант.

Теперь же, когда все, кроме накопления первоначального капитала, потеряло смысл, я предпочел другой вариант. Ничего личного – бизнес! Боливар двоих не выдержит. И, в