по второму этажу, пока не почувствовал сквозняк от пролома в стене. Он сделал шаг, второй, руки, вытянутые вперед, провалились в пустоту. Еле получилось удержать равновесие – стены у здания почти не было, и бетонная плита разрывалась огромным провалом, за которым шла пропасть до земли высотой в два этажа. Сыщик осторожно наклонился вперед и тут же понял, что медлить нельзя – человек в черном убегал со всех ног по пустырю в сторону лесной полосы. Опер отошел от края бетонной плиты подальше, примерился, разбежался и прыгнул вперед. Расчет оказался правильным, и у него получилось приземлиться болезненно, но без травм, в тугие кусты по краю пустыря. С усилием Гуров поднялся на ноги и быстро захромал следом за убегающим преступником. Каждый шаг отдавался болью между ребер, все кругом плыло, тело полыхало огнем, а перед глазами стояла серая режущая муть. Но Лев бежал, не замечая боли, не выпуская из виду мелькающее пятно светлых кудрей. Иностранец не видел преследователя за собой. Мужчина то и дело спотыкался в темноте о препятствия, но даже не поворачивал головы, уходя все дальше и дальше от развернувшейся в заброшке бойни.

В такт шагам в голове у опера пульсировала догадка: «Горюцкий, именно он ограбил и напугал мужа Лидии! Он знал о ценности ее скульптур, он сам скульптор и ее ученик, поэтому грабил своего преподавателя и ее наследника. Грабил, обворовывал, мучил старика без зазрения совести! И должен ответить за все!» Сжав зубы, Гуров ускорил бег, все быстрее и быстрее двигаясь, будто разгоняющийся автомобиль. Впереди выросла небольшая возвышенность, Иностранец тяжело, запинаясь, взобрался вверх и исчез за гребнем. Лев же будто отключился от своего тела, боль и тяжесть пульсировали в каждой клетке, но эта вибрация толкала, ускоряя его все быстрее. Оперативник забежал на горку, продрался между деревьев. За черными ветками блеснуло зеркало водной глади. Озеро! У бандита может быть спрятана лодка, на которой легко переправиться на другой берег и уйти от погони! Все тело напряглось в последнем усилии, и оперативник, разогнавшись с горки, в разбеге прыгнул на черную спину. От удара Иностранец полетел вниз с невысокого берега, а вместе с ним опер, который вцепился руками и ногами в худое тело, чтобы бандит не смог вытащить пистолет и открыть стрельбу. По инерции комок из двух тел скатился вниз, влетел в ледяную воду осеннего озера рядом с качающейся лодкой. Земля почти сразу обрывалась, переходя в большую глубину со скользкой илистой мутью вместо дна. Иностранец взвыл и сам теперь вцепился двумя руками в рукав куртки своего преследователя:

– Дна, дна нет! Помогите! Я тону!

Под ногами болталась лишь пустота и толща воды, глинистое скользкое дно не давало возможности оттолкнуться, то и дело уходя из-под ног. Лев, который хорошо держался в воде, одной рукой принялся загребать, так чтобы утащить повисшего на нем Горюцкого еще дальше от берега. Парень от такого маневра растерял последнюю напыщенность. Он завыл от ужаса:

– Нет, нет, не надо, умоляю! Я не умею плавать, я утону!

– Утонешь! – Для подтверждения своих слов Гуров стряхнул с руки груз, и главарь бандитской группировки беспомощно забултыхался в воде, взбивая руками ледяные фонтанчики.

Парень беспомощно разевал рот, хватая воздух, но намокшая одежда и суета не давали ему ни единого шанса, утягивая все сильнее в черную глубину.

– Спа-си-те! Я за-пла-чу! – выдохнул он, кашляя от воды, что заливала лицо.

Лев поймал его, как щенка, за шиворот, а потом перехватил поудобнее, зажав в кулаке мокрую гриву волос. Он приподнял парня над поверхностью, давая возможность сделать вдох.

– Подавись своими деньгами. Рассказывай, как старика замучил и скульптуры Лидии украл.

Опер поплыл обратно к берегу, потому что удерживаться на воде в тяжелой одежде и еще при этом с занятой одной рукой становилось все сложнее. От ледяной воды мышцы сжимались в судорогах, а в тело будто впивались миллионы игл. За метров десять до берега Гуров разжал кулак с мокрыми волосами, и Горюцкий снова забултыхался в толще воды. Он с трудом удержался на ногах, кинулся к берегу, нелепо взмахивая руками, раскачиваясь во все стороны. Лев был быстрее – он в несколько взмахов оказался рядом с лодкой, ухватил весло и вытянул его навстречу бредущему Горюцкому:

– Рассказывай.

От болезненного удара тот застыл по шею в воде, понимая, что еще пара шагов – и фальшивый скульптор сможет разнести ему голову тяжелым веслом. Парня била крупная дрожь от холода, но он не решался выйти из воды. Лишь корчился в испуге и сипел осевшим после ледяной воды голосом:

– Зачем тебе? Чего тебе дались эти скульптуры, они же стоят копейки. Это просто безделушки.

– В память о твоей преподавательнице Лидии Журиной хочу разобраться, зачем ты их украл из ее квартиры.

Весло качалось рядом с бледным лицом, так и норовя заехать по носу грубым краем.

– Она сама разрешила… Опусти весло, – попросил вдруг Иностранец, он выглядел совершенно сломленным.

Нахальство и высокомерный тон исчезли, осталось только тощее дрожащее тело и слипшиеся мокрые волосы, которые делали его похожим на утопленника, восставшего со дна озера. Гуров указал на край лодки:

– Подойди сюда и рассказывай, когда закончишь, тогда сможешь выйти на берег.

Он прекрасно понимал, что долго упрямиться бандит не сможет. Сейчас его кожа горит от боли, все тело ломит от холода в остывшем за ночь озере, где температура приблизилась уже к нулю. Трясущийся Горюцкий с трудом подобрался к качающемуся борту и впился длинными пальцами в дерево. Он уже еле держался на ногах, срываясь на стон во время рассказа:

– Я не убивал старика и не воровал скульптуры. Вернее… я… я… Это она сама придумала! Лидия была первой, Лидия все организовала! Она все это начала! Нашла первых покупателей на свои скульптуры, попросила меня изобразить эксперта, организовала документы от оценщика. Я получил десять процентов от ее первой сделки. Второго покупателя нашел я, а потом к нам сами начали обращаться коллекционеры и их посредники. Они хорошо платили, щедро, задавали мало вопросов. Хотели верить и верили. Наш бизнес пошел, все было отлично. Я смог вылезти из нищеты. Больше не надо было думать о куске хлеба, я смог заниматься творчеством, организовать себе выставку и даже хвалебные отзывы критиков. Оказалось, что все можно купить. Даже славу о своем таланте. Все было отлично, пока Лидия не скончалась. Она, только она умела делать такое…

– Какое?

Горюцкий молчал, его зубы клацали от холода. Гуров тоже дрожал в остывшей одежде, но терпеливо дожидался