что, может, в нас, как получателей информации, биологически встроены дешифровщики, компенсирующие повреждение данных, и поэтому, несмотря на все искажения — ненамеренные, неизбежные или любые другие, — мы каким-то образом можем уловить смысл происходящего, что-то искреннее все же находит дорогу; потому что ведь так и бывает время от времени: просто вспомним, как Барток и Кодай в начале этого века скитались по лесам Венгрии и Румынии с эдисоновским фонографом с большим рупором, чтобы записывать восточноевропейские народные песни; Барток издал почти две тысячи песен, и, хоть они упиханы в формализм западной музыкальной нотации, в них все же пробивается какая-то аутентичность, пусть и только в виде аллювиального веера; полагаю, слышишь достаточно и каким-то образом получаешь представление — тут опять пошел Гейзенберг, отец статистического человека; может, это не запланируешь, может, не докажешь, но все-таки что-то, надеешься ты, пробьется, и, таким образом, фальсифицируется сам старик профессор Поппер; и тогда ты — с географическими картами в карманах и с магнитофоном в рюкзаке — готовишься в путь; а там уже не спрашиваешь зачем, не задумываешься о тяготах или недостатках: просто делаешь свое дело…

— Пусть другие будут завтра, а сегодня я хочу такие же; так для них правильно — в этот первый раз есть одно и то же, и не потому, что мне так меньше работы, а потому, что так правильно; да, это начало, но еще и продолжение, и его нужно подобающе отметить; я предполагаю, они будут есть вместе, в этот первый день, — ведь куда еще пойдет Том, если не к своему отцу; и поэтому сегодня вечером, вернувшись домой, они вдвоем могут меня укорять, говорить, что я ленива или незаботлива; ну и пусть: они поймут, когда я объясню; и оценят, когда поймут; потому что у меня свои резоны, и они уважительные: я не собирала Тому с собой обед с тех пор, как он учился в средней школе, и вот собираю снова; даже так же складываю верх пакета, я горжусь его коричневой аккуратностью и резким хрустом, я делаю то, что делала раньше, и это хорошо; это значит, раньше я все делала правильно, раз меня просят сделать это снова; и это хорошая гордость, потому что она относится к непрерывности; я горжусь не собой, а тем, в чем я участвую; сегодня Том станет представителем четвертого поколения семьи, которое зарабатывает себе на хлеб на том же предприятии, в тех же границах и стенах; мы с Грегом всегда думали — и всегда надеялись, — что Том пойдет по стопам Грега, и отца Грега, и деда Грега, и все сбылось; и потому мы гордимся; пока Том рос, мы надеялись, что он почувствует, что он поймет: в мире его что-то ждет — свое занятие и свое место, — и потому он найдет подтверждение своего выбранного курса; теперь же он, в свою очередь, подтвердил наше доверие, и это хорошо; правильное порождает правильное; мы надеялись, что он вырастет, зная, что может приобщиться к чему-то важнее себя и важнее нас, и что это неоспоримо хорошо; много лет назад, с намеком на что-то в этом роде, я показывала Тому собор в Бове, Франция; я держала его за руку на солнцепеке, глядя с ним с площади Верите на великолепный храм — на арки контрфорсов и витражи, на резные башни и великолепный тимпан северного портала; стоящий на все еще живых вере и амбициях, этот высочайший из всех готических соборов подарен нам — через поколения, через века, из прошлого, когда был возведен, отодвинутый на задний план, но не молчащий; взмывающий, просторный и великолепный — призыв совершенства и времени; и оттого, благодаря лишь совершенству и времени, серые камни и радужные витражи словно бы отрываются от земли, разрастаются вне земных пропорций и становятся чистейшей концепцией; и я дала ему посмотреть, дала ему увидеть, и здесь, сегодня, я вознаграждена…

— Первая позиция, конечно, скорее всего, еще ничего: надо же верить, что в инструмент встроена хоть какая-то корректность; но вот дальше наверняка непросто: скажем, к третьей позиции, когда рука у раструба, интонация наверняка сбоит, а к седьмой позиции, когда рука тянется туда, где размываются все различия, — тут уже все, инструмент должен фальшивить вовсю; уже сама кулиса полна изъянов и шероховатостей (сколько ни лей масла для клапанов), есть флуктуации в апертуре и амбушюре, а единственное, на что можно полагаться, когда водишь рукой, — это грубая механика мышечной памяти; я вообще-то поражаюсь, что тромбон хоть где-то слышимо стройный, а нас в отделении двое…; ох, тромбон-тромбон: инструмент, с которым совершенство невозможно, — впрочем, эту мысль лучше держать при себе; у меня сегодня концерт с «Нонет Минус Один» в Озарк-холле — обычный тамошний кутеж в честь Дня памяти, — и только еще не хватало, чтобы эти идеи влезли в мое исполнение: это и правда может сбить; с нашим-то названием — «Нонет Минус Один» — мы, наверное, похожи на какую-то странную группу для записи минусовок в альбомах; но вообще-то мы неплохая традиционно-диксилендовская группа, каверим некоторые стандарты Бурбон-стрит, избранные похоронные плясовые, тому подобное: бодрые вещи; мы не профессионалы, но толпу раскачать умеем, это факт; и даже сейчас, каждый раз, когда наступает затишье и я слышу, как моя труба забирается выше кларнета, потом плывет над трубой Джейка и ритм-секцией, — блин, вот где меня забирает: вот в чем вся суть; так и представляю себя стариком Билли Уотрусом, и это так прекрасно…; конечно, наверное, я слегка не попадаю в ноты, может, даже вообще не попадаю, — но, с другой стороны, если задуматься, я не один такой; это вам скажет любой музыкант: скрипки с их безладовыми грифами, гобои с их чувствительными к погоде двойными тростями, пианино с заигранными клавишами — ничто не исполнит настоящую A440; все слегка расстроены, все наперечет, все ансамбли — это этюды в неточности; но все же, спроси кого угодно, хоть музыканта, хоть нет: люди все равно слушают; толпа все равно вскакивает на ноги; звучать все равно может совершенно прекрасно…

— Но, если спросите меня, для здания можно придумать еще миллиард всего намного интереснее, чтобы сделать городок новым и другим; на самом деле у меня уже давным-давно вертятся свои мыслишки: почему бы не устроить в этом здании Международный институт десертов, где будут собирать, изучать и подавать в уютно обставленном Salon de Thé[36] всяческие сладости, какие только найдут, в рамках настоящей научной группы по исследованию и