сложенной возле костра одежде и оделся. Из шатров появились мужчины, такие же высокие и светловолосые, как их жёны и дети, одетые в полотняные штаны и расшитые рубахи, в мягких коротких сапожках, с берестяными ножнами на сплетённых из кожи поясах, из которых торчали искусно выточенные из дерева рукоятки охотничьих ножей. Одежда Устунова выглядела иначе. Надев такие же штаны и сапоги, вместо рубахи он натянул длинный кафтан, сшитый из синего сукна, отделанный узорами из кожи и опушкой из чёрного меха и опоясался кожаным ремнём с круглыми чеканными бляшками. Водрузив на голову меховую шапку, он не торопясь вернулся к костру и присел на землю, жестом указав Мангусту место рядом. Тот повиновался. Белый Волк по обыкновению улёгся возле него, но так, чтоб не терять из виду Байбала.

Ещё несколько мужчин уселись у костра, с добродушным интересом разглядывая пришельцев. Две женщины принесли и поставили перед мужчинами большие деревянные блюда с жареным мясом и лепёшками, а перед Волком положили большой кусок сырого мяса с костью.

— Мы всегда рады добрым гостям, — заговорил Устунов, глядя на Мангуста. — Хотя за всё время, что я здесь, немногих можно было назвать добрыми. Впрочем, в ваших добрых намерениях я не сомневаюсь, потому прошу вас, угощайтесь. И расскажите мне, как вы оказались здесь, командор.

— Вряд ли здесь уместно столь официальное обращение, — улыбнулся тот. — Это на Земле нас разделяли возраст, звания и прочие условности, но здесь мы оказались в одной лодке, так что зовите меня Мангустом.

— В моём улусе и здесь меня зовут Хара Бёрё, что значит чёрный волк, но вам я думаю, будет удобнее звать меня Байбалом, — кивнул тот.

— Хорошо, Байбал, — согласился Мангуст. — Я удивлён вашим даром, и у меня много вопросов о ваших друзьях, но сперва я отвечу на ваш вопрос.

Он рассказал о том, как «Пилигрим» оказался в этом странном мире, куда отправились его товарищи и что именно его, Устунова искали в этих лесах они с Белым Волком. Пока он рассказывал, Байбал достал маленькую трубку с длинным мундштуком и, набив её, закурил, тихонько покачиваясь и глядя в огонь.

— Мы нашли вас благодаря чутью Волка, — закончил Мангуст, — но он, кажется, больше радуется тому, что нашёл соплеменников, чем выполнению задания. Боюсь, что у него будет ещё меньше желания возвращаться к звездолёту, чем у вас. Он предпочитает пребывать в своём зверином обличии и даже не пожелал принять участие в нашем разговоре.

— Он слушает, — ответил Байбал. — Вы говорите то, что нужно, и ему нет причин менять облик. Вы связаны друг с другом, и человеческая часть вашей общности сейчас в вас, потому ему можно оставаться звериной. Это нормально. Я сам долго бегал по лесам на четырёх лапах, пока не встретил архунов, которым была нужна моя человеческая сущность.

— Они все оборотни?

— Люди-волки. Да. Все. Племя, больше сотни человек. Они уже больше люди, чем звери, они разводят скот ради молока, готовят пищу детям, старикам, беременным и кормящим женщинам. Остальные охотятся и едят в лесу. Они умеют прясть и ткать, украшают свою одежду вышивкой, у них есть кузня. Они живут в гармонии с природой, и этим они близки мне.

— А дома ваши соплеменники, они тоже?..

— Нет, — покачал головой Байбал. — Мой дед — человек-волк, и прапрадед, и ещё несколько предков. Это какой-то ген, который проявляется у мужчин в роду. Или не проявляется. Когда я родился, в небе гремел гром, и старики сказали: «Шаман родился». А потом завыли волки. И они промолчали, но всё поняли. Они обрадовались потому, что такие, как я, лучше слышат духов.

— И что вас понесло в космос? — удивился Мангуст. — Якуты редко служат в космофлоте, а шаманы тем более.

— Мы — Саха, светлые люди, якутами нас прозвали русские, по неведению. Но и они теперь знают, что мы — Саха, живущие в свете и единении с окружающим миром. Но мир раздвинул свои границы. Теперь мы знаем, что мир — это не только лес и тундра, не только Земля. Это космос, который наполнен энергией жизни, борьбы и света. Однажды кто-то из нас должен был перешагнуть порог этого мира. Почему не я? Старейшины согласились со мной. Я полетел в космос, чтоб раздвинуть границы для нашего народа.

Мангуст какое-то время задумчиво смотрел на него, а потом перевёл взгляд на Волка.

— Что вы нашли здесь, Байбал? Вы нашли своё племя? Свою новую землю? Свой новый дом?

— Дом может быть только один, — печально вздохнул тот. — И только одна может быть земля, там, где жили твои предки, где живут твои духи, где каждое дерево, каждый камень имеет свою душу и эти души говорят на знакомом языке. Я нашёл здесь лес и тундру, нашёл людей, которые бывают волками, нашёл дерево с раздвоенной вершиной, похожее на священное дерево моего рода. Но это не земля Саха, не люди Саха, и это не моё дерево. Я пришёл к этим людям в тяжёлую для них минуту, но это не значит, что они стали моими. К тому же здесь нет луны, а луна — это часть моей души. Я, как дерево, которое вырвали из почвы. Мои корни засыхают, душа томится. Я хочу вернуться домой.

Мангуст снова покосился на Волка.

— Он тоже хочет, — уверенно заявил Байбал, — но, как и я, пока не может, и потому глушит свою тоску, живя так, как желал бы жить дома. Я чувствую его. И должен сказать, что я очень рад встретить здесь родственную душу. Впервые здесь я ощущаю себя не настолько одиноким.

— Вы не знали, что он оборотень?

— Как и он не знал, что я — человек-волк. Но увидев его, я сразу понял, кто это. По глазам. Они золотые, как солнце. И взгляд. Я и раньше чувствовал в нём что-то родственное. Вы же знаете, что американские индейцы и Саха происходят от общих предков. Наши обычаи и верования схожи. И оказалось, что мы с ним куда ближе, чем я раньше думал.

— Значит, вы вернётесь вместе с нами, лейтенант? — слегка повеселел Мангуст.

— Не знаю, — Устунов снова посмотрел в огонь. — Я нашёл этих людей, когда они оплакивали своих близких и звали своего отца. Отцом племени они считают вожака, для многих из них он, действительно, отец или дед. Они были потеряны, по их следам шли охотники. Я сам охотник, куда искуснее тех, что преследовали их. К тому же я получил достойную десантную подготовку в космошколе. Я увёл их от преследователей и