Айгуль, похожая на ртуть, на жидкий металл, сияющий в тусклом свете, быстро опускается и пытается стащить с меня последнюю защиту и эфемерную возможность уцепиться за здравый смысл. Я охотно ей помогаю и, наконец, избавившись от лоскута ткани, сковывавшего мои чресла, становлюсь свободным и открытым для сегодняшней совершенно сумасшедшей дозы счастья…

Она безбашенной и дикой наездницей, дочерью степей, отдающейся своей природе и древней стихии, усаживается на меня, и я становлюсь пленником безумной, яростной и необузданной страсти.

Дорогой длинною, да ночью лунною,

Да с песней той, что вдаль летит, звеня.

И с той старинною, да с семиструнною,

Что по ночам так мучила меня…

Чем меньше времени остаётся до открытия, тем больше наваливается дел. Такое ощущение, будто кто-то закручивает тугую пружину. Напряжение возрастает с каждой минутой, и это чувствуют все. Просто все.

Открываемся мы в четверг, первого мая. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Миру — мир! Мир, Труд, Май!

Ни Корней, ни Киргиз никак не проявляются, так что мысли о них отходят на задний план, и чувство опасности притупляется. Но вот мысли о дикой ночи с Айгуль остаются довольно яркими.

Нет, она, конечно сама пришла, так что «невиноватая я», как говорится, и всё такое, но если честно, испытываю что-то вроде стыда. Как-то я запутался… Там эта малолетка страдает и, блин, почему-то не выходит из головы. Здесь Лидка в соседней комнате наверняка всё слышала.

Она ведь тоже что-то ко мне чувствует, хоть и знает, что мы… ну… не будем вместе… Нет, ладно, с Лидкой у нас чисто по дружбе, безо всяких обязательств. Она мне тоже небезразлична, но это не то, хотя всё равно неудобно.

Там ещё ревнивица Ирка. С ней, впрочем, тоже понятно, завтра ветер переменится и всё, нет Ирки. Поиграет и бросит. Но, бляха-муха, и к ней у меня есть тёплые чувства. А теперь вот Айгуль… Эта прям зацепила что-то в сердце… Наверное, потому и стыдно…

Что-то со мной не то, короче... Какого хрена вообще меня это напрягать стало? Ладно, отставить нытьё. Выкинуть из головы. Не до баб сейчас.

У нас всё готово. Но я немного волнуюсь. Да, я волнуюсь, потому что хочу, чтобы всё прошло идеально. Чтобы без сучка и задоринки. Хочу, чтобы всем понравилось. Чтобы за этим первым стартом последовало много других стартов.

Поэтому открытие должно быть более-менее грандиозным. Платоныч привёз Юрия Антонова. Сказать ему, Антонову то есть, что под вискарик обертоны его голоса влёт вышибают скупую мужскую слезу и требуют повторить жизнь с самого начала? Не здесь, а там, в будущем, конечно.

Летящей походкой ты вышла за водкой

И скрылась из глаз под машиной «Камаз»…

Это детские перепевочки из прошлой жизни…

Но чтобы раздобыть для него нужное оборудование, пришлось хорошо так побегать. Музыка — это, сцуко, непросто. Помогли Бакс и Прокудин. На нервах, на матах, но всё необходимое достали.

С Айгуль репетировали приветственную речь с японским акцентом. Миша Бакс нашёл японца, который учил, как правильно ломать язык. Я чуть не поседел, но своего добился. Она теперь ручная, странное чувство. Будто обзавёлся собственным диким драконом.

От всего этого голова кругом идёт. Хотел бы я, кстати, чтобы это мероприятие посетила Новицкая, чтобы оценила мой организаторский талант. Меня после этого можно отправлять на управление центральным телевидением, а уж центральным комитетом и подавно. Ну, да ладно, это не сейчас, запланируем на следующую жизнь. И то, если всё пройдёт как надо…

Итак, мы полностью готовы. Да здравствует первое мая, день международной солидарности трудящихся! И… «мы встречаем первомай с красными шарами». Ну, это исключительно от перенапряжения.

Завтра. Уже завтра. Блин, я перед экзаменом в школе милиции так не колбасился. Какого хрена!

Домой из гостиницы едем на такси. Это, конечно, не убережёт от встречи около подъезда, как в прошлый раз, но, по крайней мере, исключит засаду по пути следования. Хотя там и засаду-то негде устраивать, но Лида настаивает. Ну, раз настаивает, я иду ей навстречу. Зачем девушку нервировать?

Приезжаем пораньше. Мы перекусили в ресторане гостиницы, так что можно привести себя в порядок, а потом упасть в постель и в ближайшие несколько часов постараться хорошенько выспаться. Единственное, что мне не нравится в юности, это чувствительность к недосыпу.

Там, в своей действительности мне вполне хватало пяти часов, а сейчас постоянно вспоминается мем: «кажется я знаю, почему Наполеон, спавший четыре часа в сутки был странным, агрессивным и стремился всех убивать».

План на завтра такой. Встать, спокойно позавтракать, не мандражировать и заявиться на место часов в десять-одиннадцать. Открытие у нас в пять, время есть и всё, по большому счёту, готово, но утром уже начнут прибывать сотрудники, работники и участники.

Бакс, разумеется, всех проконтролирует. Но его-то тоже нужно контролировать, правда? Барышни потом отправятся к парикмахеру, а я буду встречать своих друзей-приятелей.

У подъезда никто нас не подкарауливает, в подъезде тоже. Мы поднимаемся домой и начинаем заниматься своими делами.

— Сестры, — говорю я через какое-то время, — а не побаловаться ли нам чайком?

— Кончился чай, — отвечает Лида.

— А кофейком?

Она только фыркает в ответ. Понятно.

— Чай нам просто необходим, — настаиваю я. — И, кстати, что у нас на завтрак?

— Ничего, — пожимает она плечами.

— Ладно, сейчас сбегаю в магаз. Чего купить?

— О, купи торт! — оживает Айгуль.

— Торт? — удивляюсь я. — На завтрак? Какой, интересно?

— А, блин… как ты уже стала говорить… Короче, в нашей булочной не продают. Безе. Это вон там, — она машет рукой в сторону окна. –Надо через двор пройти, а за розовым домом повернуть налево и там такая тропинка будет через сквер. Идёшь по ней до пенька. Его сразу видно. Вот, а за пеньком…

— Так, стоп, по таким ориентирам я не пойду. Хочешь торт, пошли со мной, покажешь дорогу.

Она несколько секунд колеблется, а потом соглашается.

— Ладно, пойдём. Тебе пока объяснишь… Быстрее самой сбегать, в натуре. Пошли скорей тогда уже.

Мы выходим из дому и идём по маршруту Айгуль.

— Это и есть твой скверик?

— Ну а что? Как его назвать ещё? Вот и пенёк, всё как я объясняла.

— Это не сквер, а три тополя на Плющихе. Просто заросли какие-то между домами. Тоже мне скверик.

Мне