Хотя Солмир говорил, что сказочник из него не очень, его негромкий низкий голос успокаивал. Слушая историю, Нив прислонилась затылком к кораллам и осторожно покрутила головой, стараясь найти удобное положение среди зазубренных выступов.

– Музыкант расстарался как мог. Приготовил любимые угощения жены, завернул их в ее любимое одеяло и пошел на холм за деревней, с которого они всегда смотрели на звезды. Там он взялся за – ну, за тот инструмент, на котором ему должно играть по сюжету, – и, едва зашло солнце, принялся играть, закрыв глаза. Он играл долгие часы, играл, пока не заболели пальцы. И, уже почти утратив чувство времени, ощутил присутствие жены. Та едва заметно коснулась ладонью его плеча, что-то прошептала ему на ухо. Музыкант не размыкал веки. Он играл дальше.

Откуда это жжение в глазах? Нив моргнула. От мысли о том, как кто-то зовет любимого человека, как делает невозможное ради одного только шанса увидеть его снова, сердце у нее будто стало слишком огромным, чтобы помещаться в грудной клетке.

– Спустя часы, уверенный в том, что уже скоро взойдет солнце, музыкант увидел сквозь опущенные веки вспышку света. И открыл глаза, убежденный в том, что играл всю ночь, и готовый увидеть жену. – Солмир помолчал. – Он ее увидел. На мгновение. Она стояла перед ним, такая же здоровая и цветущая, какой была до болезни. А потом она исчезла, и музыкант понял, что ночь не прошла. Солнце еще не поднялось. Свет, что он принял за зарю, исходил от факела – его пришли проведать деревенские соседи. – Раздался шорох одежды по камням. – Конец.

Нив с трудом проглотила комок в горле.

– Это очень грустно.

– Я же говорил, – пробормотал Солмир.

Тяжелое серебряное кольцо было ей немного велико – как раз настолько, чтобы она могла крутить его вокруг большого пальца.

– И какова мораль?

– Разве всем историям нужна мораль?

– Нет, не нужна, и все-таки почти у всех она есть. – Нив нахмурилась, проворачивая его кольцо. – И большинство из них не особенно хороши, если вдуматься.

Солмир печально усмехнулся.

– Значит, сочиню сам. – Послышался глухой звук, с которым он в задумчивости постукивал пальцами по колену. – Полагаю, «убедись, что перед тобой солнце, а не факел» слишком очевидно?

Пришел черед Нив печально фыркнуть.

– Немного.

Тяжелое кольцо все вращалось и вращалось на ее пальце.

– Мораль в том, – произнесла она, помолчав, – как важно сполна использовать отведенное тебе время, потому что может статься, что его намного меньше, чем кажется.

Повисла тишина, нарушаемая только тихим шелестом их дыхания.

– Нив, – едва слышно выдохнул наконец Солмир, – я…

Что бы он ни собирался сказать, его слова потонули в треске крошащегося камня. Коралловая тюрьма раскололась, и из трещины полился блеклый серый свет, заставивший их обоих прижать руки к глазам. По потолку пробежал разлом, достаточно широкий, чтобы в него скользнуло щупальце.

Оно змеей обвилось вокруг талии Нив. Потянуло.

Солмир был уже на ногах и, со слезящимися глазами и оскалом, осыпал щупальце ударами кулака, который она едва привела в порядок. Это ничего не изменило – в животе у Нив что-то кувырнулось от того, как резко ее протащили через щель в потолке, шаркнув спиной о кораллы, и тюрьма срослась обратно с громким хлопком.

У нее щипало глаза, она плохо видела, не успев оправиться от бесчисленных часов кромешного мрака. Щупальце пронесло ее по воздуху и куда-то усадило – сквозь слезы она различала только смутные серые формы.

Вскоре Нив немного привыкла к свету, а в ее онемевшие от долгой тесноты мышцы вернулась чувствительность. Оказалось, что сидит она на стуле с мягкой обивкой, только немного сыром. Перед ней стоит стол.

А напротив за ним устроился Левиафан.

Божество опиралось резиновым подбородком на сложенные в замок длинные мертвые пальцы и жадно смотрело на нее черными глазами. В темноту за его спиной тянулись тонкие стебельки водорослей.

– Королева Теней. – Широкая улыбка, острые зубы, акулий взгляд. – Нам нужно поговорить.

Зрение Нив постепенно приспосабливалось к свету, пусть и тусклому. Перед ней лежали начищенные столовые приборы и стояли блюда с яствами, какие ей подавали только во дворце. Левиафан – его кукла из трупа – следил за ней пустыми, мертвыми глазами.

А вот со стороны самого – дергавшего за ниточки – громадного божества отчетливо веяло голодом. Голодом и любопытством.

Все угощения перед ней, и вино, и хлеб, и сыр, выглядели великолепно. Однако ничего настоящего среди них не было. Весь этот морок создал сидящий напротив нее бог, создал нарочито идеально. Нив показалось, что он постарался ради нее, но эффект вышел обратный. Вино было темным и непрозрачным, будто кровь, и в однотонном сумраке легко представлялось, что вкус у него окажется медным.

Водоросли снова растянули уголки рта Левиафана в широкую зубастую улыбку.

– Я знаю, что тебе не хочется есть, но счел, что ты могла соскучиться по вину.

Нив выпрямила спину, укутываясь в царственное спокойствие, будто в плащ, и стараясь не думать о спутанных волосах и грязной сорочке.

– По хорошему вину. – Она постучала пальцем по бокалу. – А не по… этому, что бы там ни было.

– А ты колючая штучка. И буквально, и образно говоря.

Нив сжала кулаки. Шипы торчали у нее из предплечий вдоль темных вен и цеплялись за потрепанную ткань подола. Она уже почти свыклась с тихой круговертью магии в груди, с ее неизменным холодком на краю сознания, но привнесенные ею внешние изменения Нив по-прежнему каждый раз ошеломляли.

Понимать что-либо по акульим глазам Левиафана было трудно, но она увидела, как тот склонил голову к ее руке, будто что-то заметив. Серебряное кольцо Солмира, блестевшее у нее на пальце.

– Как же вы друг за друга цепляетесь, – проворчал он.

– Не знаю, о чем ты. – Не самое убедительное возражение, но Нив просто не могла оставить подобное висеть в воздухе без ответа. Оно было слишком уязвимым, будто орган, трепещущий за пределами тела.

– А мне кажется, что знаешь. – Левиафан уронил одну руку на стол, второй продолжая подпирать склоненную голову. Такая поза наводила на мысли о легкой дружеской беседе, и оттого, что принял ее труп некогда-человека, любимого Левиафаном, у Нив свело живот. – Ты была там, Нивира Валедрен. Была между мирами, с сестрой, готовой на все, чтобы вернуть тебя домой, и решила остаться. – Он улыбнулся еще шире. – Как странно вы с ней меняетесь ролями. Спасительница и спасенная, злодейка и жертва. Хотя настоящей злодейкой всегда была только ты одна, не правда ли?

Нив сжала челюсти. И ничего не ответила.

– Так что, полагаю, в конечном счете не так уж странно, что вы с некогда-Королем сблизились. – Левиафан взял кусок хлеба и вонзил в него ряды акульих зубов. Чары слетели, едва хлеб оказался у него во рту – при виде серого студенистого комка водорослей Нив порадовалась, что не стала пробовать вино. – Вам обоим довелось побывать злодеями в непростых историях. Довелось носить неоднозначные венцы. Как венец Королевы Теней.