– Пусть меня унесут черти и пусть они свернут вам шеи! У меня нет времени любезничать, в особенности с вами.

– Конечно… Вы приберегаете всю вашу любезность для этих двух голубиц…

– Молчать!.. Что вам нужно?

– Очень просто. Вы разработали довольно хитрый план и сообщили его нам, если мне не изменяет память, в шалаше его преподобия, в окрестностях Нельсонс-Фонтейна.

– Дальше.

– Вы говорили, что мы можем легко овладеть кладом и будем богаты не менее, чем королева Англии. С тех пор у нас текут слюни. А теперь, когда мы у самой цели, в вас заговорила совесть, и к тому же голосом, который напоминает голос измены!

– Дальше! – снова буркнул Клаас, которому уже стала ударять кровь в голову.

Взял слово Питер:

– Вы говорили, что мы все разбогатеем, а себе вы вдобавок возьмете жену нашего врага. Нас это устраивало вдвойне, потому что месть – штука приятная… Но сокровища кафрских королей!.. – На лице бандита отразилась жадность.

– Однако, – перебил Корнелис, – вам не кажется ли, Клаас, что это не слишком уважительно с вашей стороны – разговаривать с нами здесь, даже не приглашая войти? Ведь мы, черт возьми, родные братья, а не враги… По крайней мере, до сих пор между нами вражды не было!

– И так хороши будете! – оборвал Клаас. – Я никому верить не могу. И вам меньше, чем кому бы то ни было.

Корнелис и Питер грубо расхохотались. В их хохоте были и насмешка, и угроза. Корнелис заявил вызывающим тоном:

– Ладно, Клаас, мы знаем, что нам остается делать. Вы хотите забрать себе и клад, и бабенку. Это уж чересчур, дружище! Вы слишком жадны! Как бы не пришлось пожалеть!.. Во всяком случае, мы-то пришли к вам со словами мира. Обдумайте их до завтра. Когда солнце пройдет треть своего пути, будет поздно.

– Чего же вы, собственно, хотите?! – воскликнул Клаас, которого все-таки встревожила угроза милых братцев.

– Сейчас скажу. Мы знаем, что клад закопан где-то здесь, поблизости. Но не мы одни это знаем. По-видимому, тайну плохо берегли, потому что ее знает масса народу на прииске Виктория. Люди покинули свои участки, организовались и против нашей воли поставили нас во главе всего дела. Теперь они хотят взяться за поиски вместе с нами. К тому же они, бедняжки, торопятся. А вы сами знаете, что жадность – плохой советчик. Если вы запретесь у себя в фургоне, то можно биться об заклад, что на вас нападут и обе ваши птички достанутся нашим ребятам…

– Пусть тронут хоть один волос с их головы! Убью!

– Возможно. Одного, двух, десять, если хотите. Но какой бы вы ни были герой, не надеетесь же вы все-таки удержать целую ораву людей, которые не боятся ни Бога, ни черта и только хотят дорваться до клада?

– Клад – другое дело. А женщины при чем?

– Братец Клаас, вы удивительно непонятливы! До сих пор я считал вас самым умным в семье, но я вижу, что ошибался… Что же, выходит – жена этого проклятого француза не знает, где закопаны алмазы?

– Знает! Но она не скажет…

– Вы не умеете ее заставить. Вы не умеете разговаривать с женщинами… Неужели вы здесь не хозяин? Не полный хозяин, перед которым все трепещет и которому все повинуется?

– Вам какое дело?

– А такое дело, что если вы не знаете, как взяться за дело, то я вас научу… Способов много! Например, не давать им ни есть, ни пить. Не давать спать… Подпалить пальчики… Мало ли что можно попробовать…

– Нет! – решительно возразил Клаас.

– Как хотите. Я вижу, она вас околдовала. Ваше дело!.. Мне остается только предупредить вас, что двух дней не пройдет, а красотка будет в наших руках, и тогда уж она заговорит… А теперь прощайте или, верней, – до свидания!..

Клаас пожал плечами, молча поигрывая ружьем, повернулся к братьям спиной и, как собака, забрался под фургон.

Бандиты удалились. Они пошли к своим дружкам сообщить о неудаче. Те встретили их отчаянной бранью. Потребовался весь авторитет обоих буров, чтобы отговорить банду от немедленного нападения на фургон.

– Ладно, – ворчал Клаас, – орите сколько угодно! У меня еще целая ночь впереди. За двенадцать часов, да еще в темноте, такой человек, как я, может многое успеть…

Тут он заметил, что к фургону приближается несколько человек. Они потрясали оружием и громко кричали.

– Вот как? – сказал он. – Уж не собираются ли они нарушить перемирие, объявленное Корнелисом и Питером? Это бы меня удивило. Мои братцы – отъявленные мерзавцы, но они люди слова. Эй, там! Стой, буду стрелять!..

Но те продолжали приближаться, и Клаас выстрелил. Один упал, остальные застыли на месте, хотя кричать не перестали.

– Клад!.. Сокровища!.. Мы хотим сокровища кафрских королей! – орали они в ярости.

– Сокровища? Ладно. Подождите до завтра. Будут вам сокровища… Вы таких и не ждали!

В то время как свидание трех братьев заканчивалось этими кровавыми событиями, госпожа де Вильрож и Эстер, которые слышали до последнего слова всю их циничную беседу, бледные, но полные решимости, находились на той половине фургона, которая была им отведена для жилья. С тех пор как они узнали, что Альбер находится где-то неподалеку, их воля еще более окрепла. Уверенные в том, что скоро придет помощь, если только смерть не избавит их от долгого заточения, они сохраняли ясное спокойствие духа, какое не всякий закаленный мужчина смог бы сохранить при подобных обстоятельствах.

Их непреклонная твердость торжествовала над всеми поползновениями Клааса, который боялся потерять одновременно и желанную женщину, и вожделенный клад и потому держался скорей как преданный слуга, чем как неумолимый тюремщик. Правда, он знал, что госпожа де Вильрож способна привести в исполнение свою страшную угрозу и взорвать фургон. Это сознание сильно сдерживало его с того самого дня, когда появился Сэм Смит, преследуемый искателями бриллиантов.

– Вы не боитесь, Эстер, не правда ли? – сказала Анна своей подруге, которую выстрел заставил вздрогнуть.

– Нет, сестра. Я ничего не боюсь, и я надеюсь.

– О, я тоже! Я горячо верю, что скоро придет Альбер, и моя уверенность дает мне сверхчеловеческие силы. Он придет, я это чувствую, и наши страдания кончатся. Вы увидите, Эстер, как эти свирепые бандиты разбегутся, едва он появится. Он храбр и силен как лев, и никто из них не выдержит его страшного взгляда. Если бы вы только знали, как эти буры боятся его!..

– Повторяю вам: я надеюсь. Хотя нам остается так мало времени. Нужно чудо…

– Альбер его совершит.