Шрифт:
Закладка:
Если бы только она не чувствовала себя такой… одинокой.
Она поссорилась со своей семьей. У нее не было работы. Она была беременная. Сейчас, возможно, она и Бена потеряет.
Анна остановилась, перевела дыхание и вспомнила, что у нее есть стержень. Да, страшно представить, что она окажется одна с малышом, зависящим от нее во всем. Но она была независимой, умной, заботливой взрослой женщиной. Она не подведет своего ребенка.
И она не должна позволять своей слабости подталкивать Бена к тому, чего он не хотел. У него должна быть возможность уйти от нее, если это то, чего он хочет.
Хочет ли он этого? Когда она подошла к бару, ее эмоции ощущались не до конца подавленными страданиями, а не будоражащим предвкушением.
— Анна, — приветствовал ее Каллен. — Выпьешь?
Запах духов из подсобного помещения вызвал у нее тошноту, и она не рискнула сесть.
— Нет, спасибо.
Прежде чем он успел ответить, его внимание привлек глухой звук.
Саба, привязанная к барной стойке — украшение бара — постукивала ногой по полированной древесине.
Судя по узлам, привязал ее Нолан. Саба, возможно, раздражала Мастера «Ты-у-меня-научишься-уважению», и поэтому ее привязали к бару. Она стояла на четвереньках, ее волосы были примотаны к железной перекладине. А широко разведенные ноги веревками привязаны к бару. Зажимы для сосков пристегнуты к другой перекладине, сильно оттянув ее грудь, будто создав миниатюрные качели. А к другому концу этих импровизированных качелей был прикреплен вибратор, расположенный прямо напротив ее клитора.
Судя по тому, как она раскраснелась, саба недавно кончила и пыталась отодвинуть от вибратора свой, несомненно, сверхчувствительный клитор. Но, чтобы конец вибратора сместился ниже, сабе надо было приподнять грудь. Она попыталась это провернуть и взвыла, когда от движения натянуло зажимы на ее сосках.
Потрясающий пример сложного связывания.
Затянув узлы туже, чтобы саба не разнесла его бар, Каллен похлопал ее по заднице и присоединился к своей сабе Андреа, делавшей коктейли.
Понравится ли Бену сложное связывание или нахождение в заведомо проигрышной ситуации? Анна задумалась. Возможно, она придумает что-то такое, что заставит его выбирать между сжиманием яиц и анальной пробкой? У них было так много вещей, которые было бы интересно попробовать вместе. Некоторые ее рабы любили слож…
— Госпожа Анна.
Она обернулась.
За ее спиной стоял Джоуи.
— Пожалуйста, Госпожа Анна, — в его отчаявшемся голосе звучала уязвимость, которая взывала к ее духу Домины.
Она подала знак, и он изящно опустился на колени. Его сбруя из цепей была плотно прижата к груди, красиво очерчивая грудные мышцы.
— Джоуи. Как твои дела?
— Госпожа, — его голова наклонена, голос дрожит, и все же он сохранял идеальную осанку. Смотрит в пол, руки на бедрах. — Госпожа, я так по вам скучаю. Пожалуйста, возьмите меня обратно.
Эта мольба отозвалась в том уголке души, которое болело с тех пор, как Бен сказал, что не хочет ей служить.
Она наклонилась и приподняла подбородок Джоуи. И увидела полную капитуляцию в его глазах. Видела надежду, что она проявит свою волю и причинит ему боль, что заставит его принять все, что она хочет дать, что она выведет его за пределы того, что, как он думал, может вынести.
Его дрожь от прикосновения воскресила прошлое. Анна вспомнила о том, как он убирался в ее доме и готовил для нее. Когда они смотрели телевизор, он сидел у ее ног… в позиции, которую Бен счел неприемлемой.
Но ей не нужен раб у ног. Она не нуждается в постоянном контроле за кем-то. Бен помог ей понять, насколько сильно она изменилась.
Даже если в ее жизни не будет Бена, она не сможет вернуться обратно — к прежней жизни.
Когда теплое дыхание Джоуи увлажнило ее руку, она поняла, что смотрит на него… уже слишком долго. Ослабив хватку, она легко ему улыбнулась.
— Джоуи, я…
— Вижу, ты нашла своего мальчика.
Все еще склоняясь над Джоуи, Анна подняла глаза на Бена.
****
Бен думал, что получить пулю в живот, — это худшая боль во Вселенной.
Но он ошибался. Он чувствовал, будто его изрешетили шрапнелью, и каждый осколок целился в самое сердце.
Но у него был огромный опыт того, как удержаться на ногах, несмотря на адскую боль.
Господи, он должен был догадываться, что Анна вернется к своим хорошеньким мальчикам. К своим послушным, подобострастным рабам. Зачем ей такой мужчина, как он? Тот, кто ставит ей условия и говорит, что он не раб.
Но она могла бы поговорить с ним, прежде чем вышвырнуть его из своей жизни.
— Бен, — она выпрямилась.
По крайней мере, она убрала руку с этого смазливого мальчика. Когда она наклонилась и уставилась в глаза этого ублюдка — целую гребаную вечность, он едва не отшвырнул мелкого засранца в сторону.
Она протянула к Бену руку — ту самую, которой касалась раба.
— Я не…
— Нет, — Бен сделал шаг назад. Затем мысленно достал боевой нож и перерезал нить власти, которую она имела над ним. Над его жизнью. Над его сердцем. — Не вижу никакой необходимости о чем-то разговаривать. Ты была права. Я — ванильный, и мне не нужны эти гребаные извращения. Спасибо, что дала попробовать.
Боль и потрясение в ее глазах вряд ли были бы сильнее, если бы он ударил ее ножом.
Вообще он не находил удовлетворения в этой мысли.
Покидая «Царство Теней», его грудь болела так сильно, что он посмотрел на свою рубашку, отчасти ожидая увидеть, что та пропитана кровью.
****
Но… нет. Анна смотрела Бену вслед. Он даже не дал ей шанса заговорить. Объяснять. Что-нибудь. С несвойственной ему жестокостью он сообщил ей свое решение с эффективностью кувалды и разбил ее хрупкие надежды на мелкие осколки.
Она чувствовала, как дрожат ее губы, как леденеет кожа, и все же не могла перестать смотреть в том направлении, куда он уходил. И исчезал из ее жизни.
Он даже не оглянулся. Пожалуйста. Нет.
— Госпожа, — снова позвал ее Джоуи. Моргнув, она опустила на него глаза. На лице Джоуи было написано беспокойство.
Так не пойдет. Она была Доминой. И она должна контролировать себя. Должна поддержать тех, кто слабее.
Ей потребовалось приложить всю свою силу, чтобы взять себя в руки. Анне пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем она смогла вымолвить хоть слово.
— Джоуи, прямо сейчас я не беру рабов.
Пол покачнулся под ее ногами. Нет, это ее начинает бить дрожь.
— Ох, но, Госпожа, — его
