Шрифт:
Закладка:
Да вы наливайте, девушка, и вы тоже не стесняйтесь — что же так-то сидеть... Муж? Нет, он не зайдет. Нет, не обиделся, не помешали, не беспокойтесь. Он у нас всю жизнь такой дак... Ладно, вы угощайтесь. А эти-то сейчас сами набегут — откуда и возьмутся. Один с садика прибежит, другая со школы. Ванюшка в магазине, а у старшей нынче с друзьями гулянка дак... Сколько насчитали-то? Сама другой раз считать примусь — деточки родные, да все ли вы мои-то, всех ли сама родила-вырастила?
Последнего родила, а первому уж и в армию идти, тут и оглянулась. Ох ты, жизнь моя, вот ведь как.
А писать обо мне — дак чего и писать-то? Иной раз в магазин зайдешь, а там очередь, ну и выбежишь вон без оглядки. Когда мне стоять-то? А всякий раз удостоверение людям тыкать тоже не станешь: всем бы без очереди хотелось, надо и совесть знать. А последнее время ну захвалили меня — сил нет! Выступать тут недавно заставили. Ну выступила дак. Так прямо и сказала: какая такая особенная судьба у меня — не понимаю! Как у всех. А нарожать всякая может. Женщина все может, все...
Только с десятым вот у меня...
Да войдите в комнату, не стесняйтесь. Ну, смелей, смелей...
Вот горе мое... Скоро годик, а головку не держит. Вчера вот из кровати выпал — как и умудрился-то? Натка, пеленку принеси!.. Иди ко мне, бедный ты мой, перепеленает тебя матка...
Врачи мне в один голос: «Оставляй у нас!» А я — ну ни в какую. Что ты, милая моя!
Да как же отдать? Это ведь тоже мое. Кому же он нужен будет, коли мать от него откажется? Да он же там в две недели, в два дня дак... Не-е-ет...
Да вы-то, девушка, чего расстраиваетесь так? У вас сколько? Один? А у вас, товарищ? Двое всего-то? Ну дак чего тут расстраиваться, когда здоровые детишки. А я как повезла его после первого-то припадка к врачам, дак обратно на «скорой» нас привезли: век не хватало так за сердце. Да что теперь-то! Заснул...
Нет-нет-нет, что вы, девушка, что вы говорите? Вы, может, для того и пришли — уговаривать? Сказала ведь! Еще как родился, сразу и сказала: не отдам! Мое. Тоже мое... Спи, маленький, спи, с тобой мама твоя, с тобой...
А вы, девушка, не обижайтесь. Вы тоже меня поймите. Скоро год одно и слышу: отдай да отдай. Да разве я этого прошу — чтоб забрали? Разве мне надо от вас чего? Дали помощь — спасибо. Талоны принесли — низкий поклон. Еще бы вот как-то с магазином наладить, чтоб в очередях по два часа не стоять дак... Не полезешь ведь каждому в глаза орденом своим тыкать: заслужила, мол, лучшая самая Надежда свет Ивановна! Вот она заслуга моя — опять мокрый. И что мне с тобой делать, наказанье мое... Иди сюда, маленький... Ох, тяжелый-то стал, большой-то... Не отдам, никому тебя не отдам. Что ты, грех-то какой — подумать страшно! Ну вот, спи. Спи, сыночек... Пойдемте, пусть он уснет дак...
Вот вы говорите — другие, мол. У других все другое, вся жизнь. А то еще на собак больших мода пошла — вместо детей-то, господи прости меня... А что вы, девушка, рассказали, такое на Севере у нас не редкость. Детский дом — вот он, рядом, да и в дом малютки вход открытый, государство ни от кого не откажется, позаботится о каждом, если у молодой, здоровой бабы сил не хватает единственное дитя поднять. Это одного-то ребенка! Как ее фамилия-то? Нет, не знаю, не слышала. Да и знать не хочу.
Вы на меня поглядите. Больная? Не жалуюсь, тьфу-тьфу-тьфу. Да и некогда жаловаться-то. Тем более, считай, одна я с ними. Нет, муж у меня живой-здоровый. Вы же видели — в той комнате сидел. Теперь пошел вот — куда, не знаю. А не то в магазин. Не скажет. Тяжелый человек. Очень тяжелый. Да уж пятьдесят скоро мужику, уйти боится. Кому он и нужен, как не нам... Сейчас еще ничего стал, потише. Да и сын уж взрослый, в обиду меня не даст. Это раньше, бывало, хоть из дому беги. А куда и бежать? Сколь себя помню — вся в детях, Далеко не убежишь дак...
И не хотела я замуж идти, ей-богу не хотела! Как сердце чувствовало: не будет мне с ним доброй судьбы. И он все решиться не мог. В бараке он жил, а я у родственников. А потом уж свою комнату на работе мне дали. Надоел ему барак-то: драки бывали, пьянка.
В общем, пожалела я его. Пожалела, значит, а в роддом идти собираюсь — нет мужика. Ну беда! А рожать — надо. Ну и родила. Тут уж он, правду сказать, повился. Пришел, взял меня из больницы. Стали жить.
Вспоминаю теперь — всего и не припомнишь дак, всех-то обид. Пока собственное жилье получили — намучилася. А как детишек нарожала — и понять не успела. Квартиру нам дали — тут, конечно, полегче стало... А жизнь наша как с первых дней не заладилась, так вот и до сих пор. Что же я, на работу к нему жаловаться пойду? В партком-местком? Да он, может, ни в чем и не виноват. А? Вы что головой качаете, милая девушка? У вас как с мужем-то? Видите — никак. Не выдержали, значит, оба и не выдержали. А мы с ним — живем. Сколько уж лет живем — не упомню, когда и молодая была. А теперь старшего сыночка в армию провожать готовлюсь: вырастили, значит. Да все бы хорошо, грех жаловаться. Вот только с меньшим... Натка, подойди к нему, глянь, а то не ровен час...
Коашва? Какая Коашва? Слышала, нет — не упомню. А и верно, рудник там, как же, рудник! Если поселок при руднике — это, конечно, неплохо, это удобно. Я? Да смеетесь вы? Да куда же мне, с моей-то оравой? Нет, это для молодых. А у нас тут и
